На первой своей работе продажника в Буффало в магазине электроники, который находился в моле рядом с университетским городком, — я был тогда студентом последнего курса, — я как-то за час продал три телевизора и стереосистему. Чувство завершения сделки было таким пьянящим, что я тогда решил сделать продажи делом своей жизни. С тех пор я не раз закрывал куда более крупные сделки, но никогда не испытывал такой радости, как в день своего первого успеха, — до сегодняшнего дня. Зрелище подписанного контракта, выползающего из факса, наполнило все мое существо ликованием, и я хотел насладиться каждой секундой своего триумфа.

Вокруг моего места столпились почти все служащие «Мидтаун-Консалтинг», включая секретарей из других отделов, которые раньше, кажется, вообще меня не замечали. Наконец большинство сотрудников разошлись по местам, но офис все равно продолжал гудеть от разговоров о моем успехе. Меня подошли поздравить еще несколько человек. От бесконечных разговоров у меня пересохло во рту, и я пошел в буфет купить банку газировки.

— Ты весь прямо светишься — боюсь подходить близко, а то обожгусь.

Не поворачиваясь, я сразу понял, что сзади стоит Стив Фергюсон.

— Понятно, — обронил я.

Я взял пепси и уже собирался вернуться на рабочее место, но помедлил, не в силах удержаться от контрольного выстрела:

— Да, кстати, если тебе как-нибудь понадобится совет или ты просто захочешь, чтобы я поприсутствовал на сделке и послушал, как ты питчишь, дай знать — я с удовольствием тебе помогу.

Я ушел, улыбаясь и представляя, какое у него сейчас выражение лица.

Остаток дня я был ужасно занят. Почти все утро я провел, определяя сроки запуска трех моих проектов, договариваясь с кадровиками о подборе персонала и определяя время своих встреч с сотрудниками компаний для проработки деталей. Перекусил я прямо на рабочем месте — сэндвичем с пастрами и маринованными огурчиками. Времени на другие звонки у меня не оставалось, да я и не хотел больше испытывать судьбу. Три из трех — вполне неплохо, и вряд ли стоит пускаться на риск и омрачать воспоминание о таком выдающемся дне.

Я посмотрел на часы и с удивлением отметил, что уже четверть шестого. Я прервал дела, решив продолжить работу дома, подключившись к офисной сети со своего домашнего компьютера. Я стрелой выбежал на улицу и поймал такси. Я поспел в церковь Св. Моники на Восточной Семьдесят девятой улице, поблизости от Первой авеню, как раз к началу встречи «Анонимных алкоголиков». Я сел на один из складных стульев, поставленных в кружок, и обменялся приветствиями примерно с десятком собравшихся. Я чувствовал себя крайне неловко. За исключением двух-трех женщин, все «алкоголики» были мужчины, из которых только один, постарше, был одет в костюм. Остальные же, судя по виду, принадлежали к рабочему классу — джинсы, кроссовки, футболки и фуфайки с капюшоном. Я слушал, как некто с грязным лицом и руками, по виду плотник или мусорщик, рассказывает о том, что каждый раз, когда напивается, «всю душу вытряхает» из своего сына. Другой мужик в тон ему поведал, как однажды в трех местах сломал нос своей девушке. Потом одна из женщин — мне показалось, что она здесь тоже недавно, — рассказала о том, что как-то наутро после жестокой пьянки проснулась голая в постели с незнакомым мужчиной и не могла вспомнить, кто это. Женщина начала плакать, а остальные стали ее успокаивать.

Старший группы спросил меня, хочу ли я рассказать свою историю, но я ответил, что «просто послушаю».

Два-три человека поделились тем, насколько лучше им стало после того, как они бросили пить и стали «другими людьми», на этом встреча закончилась. Мужчина, который бил своего сына, подошел ко мне и предложил мне стать моим опекуном. [7] Я сказал, что подумаю, потом вышел из церкви и пошел домой.

Я чувствовал, что мне не место в «Анонимных алкоголиках», среди запойных работяг, лупцующих своих жен и детей. Я определенно не имел «проблем с этим делом» — у меня в жизни была черная полоса, и алкоголь просто помогал мне ее преодолеть. Но уйти из АА значило огорчить Полу, и я решил продолжать ходить на встречи — по крайней мере, пока.

Дождь перестал, вечер стоял ясный и прохладный. Я шел по Третьей авеню к центру, набросив на плечи пиджак, жадно вдыхая разнообразные запахи, слушая гудки такси и крики подростков, наслаждаясь ароматами тайской кухни. Отныне я буду брать от жизни все. Буду отдавать все силы работе, восстановлю отношения с женой и укреплю семью, чтобы от нынешнего несчастливого времени осталось лишь смутное воспоминание.

Я свернул на Шестьдесят четвертую и, уже подходя к дому, сквозь стеклянные двери увидел двух серьезных мужчин в костюмах, которые стояли и разговаривали с консьержем.

— Вы — Ричард Сегал и раньше жили на Стрэтфорд-роуд в Бруклине? — спросил меня тот, что был повыше.

Они уже показали мне свои жетоны и объяснили, что они — детективы из полицейского управления района Вест-Виндзор, в Нью-Джерси. Я понятия не имел, где находится Вест-Виндзор, — наверное, где-нибудь поблизости от Принстона. Перед тем как ответить на вопрос высокого полицейского, я взглянул на маленького, лицо которого не выражало абсолютно ничего, и на Реймонда, консьержа, который с любопытством прислушивался к разговору.

Я попытался не впадать в панику.

— Да, я вырос на этой улице, — подтвердил я. — А почему вы меня об этом спрашиваете? Что случилось?

— Мы ищем вас со вчерашнего дня, — сказал высокий. — Знаете, сколько Ричардов Сегалов и Р. Сегалов живет в Манхэттене? И это только те, кто пишет свою фамилию, как вы, — Сегал, через «е», а не через «и». Но хорошо, что мы в конце концов вас все-таки нашли. Кстати, меня зовут детектив Рой Бэрроуз. Это — мой напарник, детектив Джим Фримонт.

Я повнимательнее присмотрелся к Бэрроузу и понял, что в этой команде он — главный. На вид ему было за пятьдесят, лет на десять больше, чем Фримонту. Его цвета воронова крыла волосы были похожи на парик. Фримонт, напротив, был лыс, если не считать нескольких спутанных пучков каштановых волос за ушами.