Конечно, такая постановка вопроса никуда не годится, и я думаю, что чрезвычайно важно и необходимо, чтобы каждый сельсовет в деревне отдавал себе полный отчет в том, что на него ложится задача пробудить общественность и эту общественность организовать.

Очень часто приходится слышать, что комиссии, которые организованы при сельсоветах, не знают, что им делать. Они говорят: «Мы не знаем, что нам делать, — ясли организовывать или школы». И очень редко говорится о том, чтобы организовать ликпункты. И мне вот кажется, необходимо добиться того, чтобы каждый сельсовет, чтобы каждая культкомиссия при сельсовете брались за дело ликвидации безграмотности. Это не значит, что члены культкомиссии будут заниматься ликвидацией безграмотности, но надо, чтобы сельсовет учел (может быть, силами ОДН, или силами комсомола, или еще какими-нибудь другими силами) число безграмотных. Необходимо, чтобы сельсовет устраивал расширенные заседания, на которых вместе с гражданами обсуждал бы, надо ли в данном селе открывать ликпункт или, может быть, будет достаточно группового обучения, если нет достаточного числа безграмотных. Этот вопрос надо обсудить. Сельсовет должен позаботиться о помещении, об отоплении, о том, чтобы ликпункт все время работал. И тогда ячейки ОДН, которые образуются в деревнях, будут уже иметь твердый стержень — они будут примыкать к работе сельсоветов, помогать работе сельсоветов. Конечно, это не все, что надо сделать.

В городах громадное значение играют профсоюзы. VIII съезд профсоюзов явился переломным съездом в деле ликвидации безграмотности, он обратил должное внимание на дело ликвидации безграмотности. В этом отношении заметен крупный и чрезвычайно важный перелом.

Товарищи, кроме организационного вопроса, надо остановиться еще на одном чрезвычайно важном вопросе. Этот вопрос — повышение качества.

У нас часто бывают рецидивы (возвращение) неграмотности. Эти рецидивы неграмотности бывают потому, что ликпункт часто недостаточно заботится о том, чтобы приобщить неграмотных к общественной жизни, чтобы приучить их читать газеты, ходить в библиотеку или избу-читальню и т. д.

Мне, товарищи, из прошлого вспоминается такой случай. Это было давно, в прошедшее время, в Питере. Я тогда занималась в вечерне-воскресной школе. Там был один выдающийся педагог (учитель) Аврамов. Аврамов учил в то же время в детской школе около Волкова кладбища. К нему съезжались учителя со всей России смотреть, каких громадных результатов он достигает, занимаясь с тремя группами. И я была в этой школе и видела, что дети старшей группы писали без ошибок, писали, соблюдая все знаки препинания, и прекрасно излагали прочитанное. И вот я помню, как Аврамов пришел раз в нашу вечернюю школу страшно расстроенный и говорит: «Вы подумайте, у меня была ученица Марфуша. Эта Марфуша была лучшей ученицей, проучилась три года. И вот прошло несколько лет. Марфуша выходит замуж. Надо расписаться. И вдруг оказывается, эта Марфуша, которая писала, соблюдая все знаки препинания, литературно уже писала, не может подписать своей фамилии — такой рецидив безграмотности».

Откуда взялся такой рецидив безграмотности? Оттого, что плохо учил ее учитель? Нет, не от этого. Рецидив безграмотности появился потому, что Марфуша, как вышла из школы, больше никакого печатного знака не увидела: газет не читала, книг не читала и занималась только повседневной домашней работой. Надо, товарищи, отдать себе отчет, что как бы прекрасно ни учили на наших ликпунктах, каких бы хороших результатов ни достигали здесь, мы будем иметь много рецидивов, если не будем заботиться о том, чтобы во время обучения приучать учащихся читать газеты, пользоваться библиотекой.

И в этом отношении чрезвычайно важно, чтобы ячейки ОДН об этом позаботились, чтобы наряду с занятиями на ликпунктах организовывалась читка газет, чтобы безграмотные и малограмотные снабжались газетами.

Чрезвычайно важно также, чтобы с безграмотными, кроме того, что они занимаются в школе, кто-нибудь занимался на дому. Мне приходилось заниматься в вечерней школе. И вот приходилось наблюдать: ходят в школу двое рабочих, один рабочий живет в артели, а другой — дома, в безграмотной семье. Тот, который живет дома, через несколько месяцев с трудом только научается грамоте, а тот, который живет в артели, чрезвычайно быстро научается читать и писать, потому что товарищи по артели помогают ему работать. И вот важно, чтобы в ликбезе, кроме занятий в воскресенье и вечером в будни, когда учащиеся ходят на ликпункт, образовались двойки, тройки, которые занимались бы по вечерам; важно, чтобы ОДН прикрепляло к неграмотным грамотных, которые помогали бы им заниматься. Целый ряд таких мероприятий необходимо продумывать и необходимо практиковать. У нас часто члены ОДН потому только и считаются членами, что они делают взносы. Я помню, на I съезде ОДН один батрак говорит: «Что же, ну вносим мы две копейки — и это все, что мы делаем. Научите нас, как нам более активно работать». Мне кажется, для того чтобы выяснить качество преподавания, чрезвычайно важно, чтобы ячейки ОДН позаботились о том, чтобы члены ОДН прикреплены были к тем, которые уже посещают ликпункты, чтобы они помогали им заниматься. Тогда результаты будут такие, что учащийся ликпункта сможет заниматься сам, сможет читать книжки, сможет читать газеты.

Важно также непременно — и эта забота должна лечь на членов ОДН, — чтобы безграмотные и малограмотные были вовлечены в общественную работу. Мы знаем на опыте культпохода, мы знаем на опыте отдельных мест, которые вели уже работу по ликвидации безграмотности, как чрезвычайно важна эта работа по вовлечению учащихся в общественную жизнь.

Итак, товарищи, я думаю, что перед съездом стоит задача обсудить в первую очередь организационный вопрос, а затем уже целый ряд мероприятий, которые должны повысить качество преподавания, которые должны помочь тому, чтобы школа ликбеза помогла безграмотным настолько научиться грамоте, чтобы они могли дальше уже идти по пути самообразования.

Вот эти задачи стоят перед съездом.

Позвольте пожелать съезду, чтобы эти задачи были бы выполнены возможно полнее.

1929 г.

Когда начинаешь какое-нибудь дело, всегда должна быть ясна цель. И чем яснее цель, тем яснее путь к этой цели. Неправильно ставить широкие цели обществу ОДН, надо, может быть, взять цели более узкие и потом уже работать над достижением этих целей. Нам надо создать базу культуры — нам надо ликвидировать безграмотность и малограмотность. И я думаю, что неправильно чересчур разбрасываться. Мы делаем еще только первые шаги, а уже начинаем бояться, как бы это дело не разрослось, чтобы не захлестнуло нас, не снизило бы других целей. Разве это мыслимо? Тот, кто продвигается вперед — каждый рабочий, каждый крестьянин, знающий грамоту, — не остановится на этом, будет продвигаться все вперед и вперед. И бояться того, что широко развернувшаяся работа по ликвидации безграмотности в какой-нибудь мере ограничит другие задачи — задачи строительства школы, задачи широкой постановки самообразования, постановки рабочих и крестьянских университетов, — мне кажется, совершенно нечего. Но важно точно и определенно поставить цель, потому что тогда можно учитывать работу. Иногда боязнь, как бы работа по ликбезу не выпятилась на первый план, замечается в профсоюзах — тех профсоюзах, где значительная часть рабочих уже грамотна. Перед ними стоят другие цели, и потому мы видим у них немножко пренебрежительное отношение к ликвидации безграмотности и боязнь того, чтобы ликвидация безграмотности не оттеснила другие задачи и цели. Вот с этим пренебрежительным отношением надо бороться.

Затем другой вопрос. Тут некоторые товарищи выступали и говорили о том, что важно, чтобы ОДН было вполне самостоятельной организацией, чтобы никакие грамчека [63] и соцвосы не мешали ему. Вот с этим надо бороться. Цеховщина, которая осталась в наследие от старого, страшно мешает работе. Нам надо все силы объединить. Ведь наша страна бедна — мы бедны культурными силами, мы бедны материально, — нам надо объединить все силы, а не смотреть так: чтобы никто не мешал, если станет хорошо работать ВЧКл/б, как бы это не захватило какие-нибудь права ОДН. Конечно, так ставить вопрос нельзя.