Начиная с этого момента, Франки отправился в Севилью, после того как Билардо поговорил с президентом клуба Луисом Куэрвасом. А Болотникофф в то же самое время должен был встретиться Бернаром Тапи при содействии одного из его помощников, Жан-Поля Бернеса. Вокруг меня шло активное движение, чтобы, наконец, определить идеальный клуб, в котором я буду играть.

Пока Маркос и Даниэль вели переговоры, я взвешивал все «за» и «против»: чем мне нравилась «Севилья» – тем, что в ней работал Билардо, от команды не требовали громких побед, и атмосфера в городе была хорошей. Однако то обстоятельство, что в «Севилье» никак не могли решиться, наводило меня на мысль о том, что они раздумывали над тем, как дорого я им обойдусь, если мы не оправдаем надежд и будем бороться за выживание. В «Марселе» меня привлекало то, что там были готовы предоставить мне виллу, о которой я так мечтал, и возможность выступать в Лиге чемпионов в составе сильной команды, а также относительное спокойствие французского чемпионата. Однако, мне не нравилась обстановка в городе, которая очень походила на ту, что была в Неаполе. Кроме того, мне пришлось бы учить новый язык и снова проходить адаптацию.

У меня было достаточно времени поразмышлять надо всем этим, хотя моя активность не спадала. Вскоре мы провели еще один благотворительный матч, неподалеку от того ранчо, где началось мое восстановление. Я вновь чувствовал себя футболистом, хотя и на деревенском поле. Я помню, как в этом матче приняли участие Хуанчи Таверна и Паблито Эрбин, которые были родом из города под названием «25 мая», а также «Гринго» Джусти, Даниэль Сперандио, «Тата» Браун и Хулио Рикардо Вилья.

Когда встреча закончилась – мы выиграли со счетом 7:0, если кто хочет себе это записать – я собрал пресс-конференцию, на которой заявил: «Я интенсивно тренируюсь только 12 дней. Утром в субботу я провел 40-минутную тренировку, и во втором тайме этого даже не было заметно. В первом тайме у меня кое-что получалось, но после перерыва я был немного уставшим. Мы находимся на правильном пути, и я не собираюсь пропускать ни одну тренировку, потому что это пойдет нам на пользу, когда придет время серьезных испытаний, официальных соревнований. Я решил вернуться для того, чтобы отплатить своей игрой людям, которые поддерживали меня в Аргентине в течение этих тяжелых полутора лет. Я знаю, что некоторые из наших руководителей, к примеру, Грондона, прилагает к этому определенные усилия. Даже Пеле хочет, чтобы я вернулся! Он удивил меня, я просто не мог в это поверить! Переговоры ведутся с «Севильей» и «Марселем». «Бока»? «Бока» пусть подождет; я не хочу ставить клуб в затруднительное положение, потому что тогда ему пришлось выложить немалую сумму. Пусть никто не сомневается, что я готов умереть в футболке «Боки», равно как и в футболке сборной Аргентины. И когда я наберу форму, то буду бороться за место в национальной команде. Я очень хочу вернуться в сборную, но пока это всего лишь желание. Я не забыл, как играть в футбол. И я еще помню, как носил капитанскую повязку».

Все это я выпалил сразу в субботу 18 июля, после того матча, чувствуя как холод пробирает меня до кости. Внутри я ощущал, что решение вот-вот будет найдено.

Думая об этом, я вернулся в Буэнос-Айрес, где моя жизнь стала более простой: я тренировался в Палермои с Вальдекантосом и Карлитосом Френом; я сбросил уже 7 кг, вечером принимал участие в различных телешоу – в футбольном с Тинелли и в посвященном танго с Антонио Гасальтой. Я исполнял «Сон парнишки» и «Правду миланки». Некоторые были удивлены, что Марадона поет танго, но большинство уже знало, что я был рожден также и для этого. Мне очень нравится танго: петь и слушать его. Я умираю от Хулио Сосы так же, как и от рока… Не знаю, может быть, это одно из моих противоречий.

«Сон парнишки», — одно из моих любимых танго, может быть, потому, что в нем очень много общего со мной. Кгда я его пою, то меняю имена действующих лиц и вставляю себя. Оно нравится мне так сильно, что я рассказываю это и у меня появляется желание петь:

«Постучали в дверь скромного дома,

И раздался голос почтальона.

А мальчик, помчавшись на всех парах,

Случайно наступил на белую собачку.

«Мамочка, мамочка!» – он подбежал, крича

Удивленная мать отставила в сторону таз,

И мальчик, смеясь и плача, ей сказал:

«Клуб сегодня вызов мне прислал».

Любимая мамочка, я заработаю денег

Я буду Марадоной, Кемпесом, Бойе.

Ребята говорят, что на западе Аргентины

Удар у меня сильнее, чем у великого Бернабе.

Ты увидишь, как это прекрасно,

Когда там, на поле аплодируют моим голам.

Я стану победителем, буду играть в пятой лиге, а потом в первой

И я знаю, что признание ждет меня».

И этот сон, эта мечта парнишки – то, что исполнилось в моей жизни…

Что касается рока, то я идентифицирую его с Андресом Каламаро, с Чарли Гарсией, с Фито Паесом, с парнями из «Лос Пьохос» или из «Аттаке-77», с монстрами из «Лос Редондитос де Рикота». Я чувствую родство с ними потому, что они также приносят людям радость, не запуская руку к ним в карман, и они говорят о реальном положении вещей без ханжества… Они написали для меня кучу песен, и я воспринимаю это как посвящение, потому что подобные вещи как и памятники делают для уже ушедших из жизни. А я жив! Каламаро написал песню, которая так и называется… «Марадона», посмотри, что получилось:

А «Лос Пьохос» с вот этим: «Марадооо, Марадооо!», французы из «Мано Негра»… И не только рокеры. Также Хулио Лакарра, уругвайский музыкант, сочинил специально для меня:

Но кому удалось облечь все мои чувства в буквы и ноты, стал человек, о котором я всегда буду вспоминать со слезами на глазах, поскольку за то короткое время, что мы пробыли вместе, я почувствовал себя очень и очень близким к нему. Речь, конечно же, о Родриго. Мало кто знает, что это был человек с огромным сердцем, таким огромным, что нужно было его убить. Для некоторых он был слишком опасен. Но он посвятил мне «Диего» – самую лучшую песню из тех, что для меня написали и еще напишут. Я слушал ее и плакал… Я помню ее наизусть.