В системной теории скрыто присутствует мысль о том, что каждый человек в системе стабилизирует ее, и его симптом — это способ поддержания стабильности. Система поддерживает саму себя с помощью взаимодействия между индивидуумами. Система может быть плохой, но стабильной. Если она начинает разрушаться, предпринимаются какие-то действия по предотвращению разрушения. Например, если родители близки к разводу, подросток может попытаться сделать что-то из ряда вон выходящее, например, попытаться покончить с собой. Если у мужчины возникают проблемы с потенцией, у жены может снизиться потребность в сексуальной жизни, что будет помощью мужу. Члены организации или системы сплачиваются, чтобы справиться с кризисом, и благодаря этому система стабилизируется. Если то, что разбалансирует систему, остается, этот процесс может начать систематически повторяться.

Самая лучшая мотивационная теория, основанная на этом способе мышления, подразумевает, что люди помогают друг другу, даже когда бьют друг друга. Это объяснение во многих отношениях помогает терапевту. Как правило, оно дает терапевту положительный взгляд на клиента как на помощника. Правда, к сожалению, клиент может помогать другим членам семьи, нанося себе вред. Но если терапевт это понимает, то начинает думать о том, каким образом клиент мог бы помочь другим, не вредя при этом себе. Например, если терапевт осознает, что дочь, возможно, помогает отцу, находящемуся в состоянии депрессии, ставя перед ним задачу удержать ее от приема наркотиков, терапевт сможет придумать, как ей помочь отцу по-другому. В одном таком случае отец и дочь вместе начали придерживаться диеты и делать физические упражнения, при этом мать выступала в роли супервизора. Когда терапевт смотрит на проблему клиента как на проблему нескольких людей, он начинает думать о симптоме не только как о попытке наладить контакт с другими, но и как о действии, мотивированном желанием помочь.

Наше исследование вышеупомянутых переменных, относительно которых терапевт должен определить свою позицию, ясно показало, что супервизор должен выбрать верные позиции, если он хочет помочь своим подопечным стать успешными терапевтами. Кажется очевидным, что избранная теория должна включать позитивное видение клиента обучающимся. Следует считать, что клиентом движет желание помочь, а не отомстить или причинить вред. Начинающим терапевтам надо научить концентрироваться на представленной проблеме, так как клиент хочет разрешить именно ее, и супервизору необходимо знать соответствующие интервенции, которые приведут к ее разрешению.

В проблеме задействованы как минимум три человека. Триада позволяет терапевту понять организационные проблемы и выстроить необходимые интервенции. Всегда можно обнаружить трех человек, вовлеченных в проблему, особенно если считать и самого клинициста. Когда в терапии участвует ребенок, треугольник часто включает бабушку или дедушку, которые объединяются с ребенком против родителей и от которых ребенок получает власть и силу, или психотерапевта, который может выполнять ту же функцию. При образовании этой коалиции между поколениями, при которой кто-то, стоящий выше в иерархии, объединяется с тем, кто стоит ниже, против того, кто занимает промежуточное положение, могут возникать затруднения, путаница и симптомы.

Очевидно, что терапевту необходимо мыслить в плоскости иерархии, и также очевидно, что он не в состоянии так мыслить, если рассматривает проблему в плоскости индивида. Можно рассуждать о том, как человек представляет себе иерархическую позицию, но не о том, какую позицию занимает каждый человек в действительности. В зависимости от интересов супервизора можно обсуждать с обучающимися иерархию в широком смысле или в узком. Следовательно, об иерархии можно размышлять во время планирования целостного психотерапевтического процесса или учитывать ее при решении, например, того, кого из членов семьи попросить первым рассказать о проблеме. Очевидно, что терапевт обладает властью к месту и не к месту наделять силой и властью других. Терапевт, не желающий использовать свою власть, должен осознавать, что даже просто попытка избежать власти сама по себе приводит к реакции со стороны клиента.

В современной концепции психотерапии само собой разумеющимся считается, что диагноз требует терапевтического вмешательства. Теория проистекает из действия. Если терапевт задает своим клиентам вопросы, он получает информацию, принципиально отличную от той, которую он мог бы получить, если бы попросил их что-то сделать и понаблюдал за реакцией. Терапевт, сидящий у кушетки, получает совершенно другую информацию о семье, нежели терапевт, работающий со всей семьей одновременно. Нельзя сказать, что один из них получает более верную информацию; они просто узнают разные вещи, потому что находятся в разных терапевтических контекстах. Если терапевт директивно направляет клиента, реакция клиента выявляет диагноз, имеющий значение для терапии.

Позволю себе привести описание исторического момента в форме анекдота. В 1960-х гг. Эдоардо Вейсс (Edoardo Weiss), выдающийся психоаналитик, опубликовал книгу под названием «Агорафобия в свете эго-психологии» [16] , в которой был описан психоанализ женщины, неспособной самостоятельно выходить из дома. Рассказывая об этом случае, который закончился неудачно, Вейсс признает, что психоанализ людей, страдающих агорафобией, часто длится годами и иногда не приносит никаких изменений. Можно было бы ожидать, что затем Вейсс напишет: «Следовательно, мы должны найти какой-то другой терапевтический способ для помощи таким женщинам». Он этого не написал. Вместо этого он признал, что его следующий случай был очень похож на предыдущий, и продолжил описывать следующий случай, для которого он использовал тот же самый терапевтический подход, который прежде всегда приводил к неудаче. (В те времена психоаналитики регулярно терпели неудачи, но тем не менее никогда не решались изменить свой подход. Для них смысл заключался в продолжении использования метода, неважно какого. Фактически, такое отношение все еще сохраняется в психоаналитических сообществах больших городов.)

В то же время некоторые психотерапевты начали испытывать новые подходы, которым предстояло заменить те, что постоянно приводили к неудаче. С применением новых подходов стали появляться новые данные о женщинах с диагнозом «агорафобия». В то время я сам практиковал, и ко мне на терапию также приходила женщина, которая не могла одна выйти из дома. Позволю себе описать предпринятую мной интервенцию, которая заставила меня взглянуть на эту проблему по-иному.

Мужчина привел ко мне свою жену-затворницу. Она могла выходить из дома только в сопровождении мужа или своей матери. Он хотел, чтобы такое положение вещей изменилось. Я встретился с ними обоими одновременно и сказал, что собираюсь попросить их кое-что сделать, даже если они сочтут это глупостью. Я сказал мужу, чтобы следующим утром, когда он будет уходить на работу, он велел жене остаться дома. Он знал, что она и так не стала бы выходить, но я хотел, чтобы он все равно сказал ей это и делал так каждое утро вплоть до нашей следующей встречи через неделю. Супругам это предложение показалось забавным, и на следующее утро, когда муж велел жене оставаться дома, они оба засмеялись. На следующее утро им было уже не так весело. На третье утро, когда муж велел жене остаться дома, она впервые за семь лет одна пошла в соседнюю бакалейную лавку. На следующей встрече я увидел чрезвычайно расстроенного мужа, который был обеспокоен тем, куда и с кем будет ходить его жена без него. Жена при этом призналась, что она часто решала про себя, что если она будет в состоянии выйти из дома одна, она выйдет с чемоданом в руках.