Здравый подход к объекту психотерапевтических интервенций, выведенный из системной теории, заключается в допущении, что терапия меняет последовательности, а не личность. В качестве примера возьмем неродных родителей в семье. Предположим, разведенная женщина с детьми вновь выходит замуж не только потому, что ей нравится ее новый муж, но и потому, что считает, будто детям нужен отец, а она сама нуждается в помощи при их воспитании. Когда отчим начинает утверждать свой авторитет перед ее детьми, она реагирует на это словами: «Ты не понимаешь, это особенные дети. Ты их не знаешь». Отчим самоустраняется, и через некоторое время кто-то из детей начинает вести себя хуже. Тогда мать дает знать отчиму, что ей нужна его помощь в связи с ребенком. Когда он что-то делает, чтобы дисциплинировать ребенка, она говорит что-нибудь вроде: «Ты не понимаешь, какие они ранимые, особенно после развода, так что давай я сама буду ими заниматься». Позже, когда ребенок опять начинает вызывать беспокойство, она снова показывает мужу, что он действительно должен взять на себя больше ответственности за воспитание детей. Эта последовательность может продолжаться бесконечно и не ограничивается ни временем, ни полом нового родителя. Супервизор в этом случае должен научить терапевта, как убедить мать позволить своему новому мужу заниматься детьми так, как он считает нужным. Вероятнее всего, если он перестанет сердиться на нее за то, что она вмешивается в его попытки заняться воспитанием детей, он начнет обращаться с ними мягче.

Все взаимодействие в семье состоит из последовательностей, и терапевт должен научиться думать о них и о том, как их изменить. Задача ведь не в том, чтобы изменить ребенка, мать или отца, а в том, чтобы изменить цепочку действий, которой все они следуют. Когда это будет сделано, изменятся и мысли, и чувства членов семьи. Эта идея возникла в 1950-х гг. До этого времени считалось, что человек строит отношения с другими людьми в соответствии со своими мыслями и чувствами. Теперь же очевидно обратное: взаимоотношения порождают мысли и чувства. Поведенческие последовательности, несущие горе, можно изменить, принеся в семьи спокойствие и радость. Один из способов научить обучающихся видеть последовательности состоит в том, чтобы показывать им видеозаписи в замедленном режиме.

Естественно, обучающимся нужно описать и более общие последовательности. Например, иногда супружеская пара приходит на терапию в кризисный для себя момент, и после нескольких сеансов супруги немного успокаиваются и уходят удовлетворенными. Терапевт решает, что терапия была успешной, но через 6 месяцев пара возвращается на пике нового кризиса. Кратковременное терапевтическое вмешательство снова приносит успокоение, и супруги уходят счастливыми только для того, чтобы еще раз вернуться через 6 месяцев. Терапевт должен осознавать, что он сам и эта пара являются частью последовательности взаимодействий.

Я вспоминаю, как Грегори Бейтсон работал с семьей, в которой был ребенок с диагнозом «шизофрения». Пока продолжалась терапия, отец открыл свое дело, и это было расценено как положительное следствие терапии. Через несколько месяцев он разорился, что было расценено как отрицательное следствие терапии. Позже было установлено, что отец достаточно регулярно уже несколько лет то открывал свое дело, то разорялся. Следовательно, этот цикл не зависел от терапии. Мы постоянно учимся узнавать, какие последовательности можно изменить, а какие просто дают иллюзию изменения, потому что являются частью более общих последовательностей.

При социальном взгляде на психологические проблемы возникает необходимость мыслить в плоскости организации, а не внутренней природы человека. Мы столетиями объясняли человеческие проблемы с точки зрения индивида и лишь недавно начали думать об индивиде как о части организации. Гораздо легче толковать о подавленном гневе или низкой самооценке, чем описывать позицию индивида в организационной иерархии, особенно если она включает и самого терапевта.

Все психологические тесты были созданы для классификации индивидов, все диагностические категории психических расстройств также классифицируют индивидов. Так как не существует тестов, удовлетворительно выявляющих сложную семейную иерархию, мы до сих пор должны описывать позицию человека в семейной иерархии с помощью анекдотов. Возьмем такой пример иерархической путаницы: сын угрожает нанести себе вред, убегает из дома или обещает покончить с собой, заставляя таким образом родителей признавать его самого или проблему. Другими словами, он берет на себя ответственность за родителей, определяя происходящее в семье, что создает сложности в иерархии.

Существует множество сложных иерархий и сетей, но простой иерархии семьи в терапии достаточно, чтобы супервизор мог обучить ей своих подопечных. На вершине иерархии помещаются специалисты, которых семья призывает на помощь. Затем идут бабушки и дедушки, родители и дети (которые имеют и свою собственную иерархию). Как и в любой организации, члены семьи обладают разным статусом и властью.

Между терапевтами в организации или системе тоже существует иерархия. Так как их коллеги обладают властью и силой, терапевты должны учиться сотрудничать с ними и принимать их власть всерьез, так же как они должны научиться принимать во внимание статус каждого из членов семьи. В наше время, когда на терапию направляют по решению суда, клиницисты могут столкнуться с тем, что члены семьи уходят под опеку социальных служб без их одобрения. Точно так же членам семьи могут назначать лекарства и помещать их в психиатрические учреждения, несмотря на возражения психотерапевта. Первое, что должен сделать терапевт, начиная работу с клиентом, — узнать, работают ли с ним другие терапевты, и если работают, то установить их власть и степень влияния на клиента. Начинающего терапевта можно научить обсуждать своих клиентов с коллегами так, чтобы достигать желаемого результата. Очень важно уважать взгляды коллег и интересоваться ими. Воевать с коллегами из-за клиента глупо, а для клиента это тяжело.

Проблемы возникают тогда, когда на семейную терапию приходит семья, один из членов которой проходит индивидуальную терапию, или когда индивидуальную терапию проходит один из супругов, пришедших на супружескую терапию. Позволю себе представить обычную проблему: жена проходит индивидуальную терапию, и в какой-то момент она и ее терапевт решают, что она нуждается еще и в супружеской терапии. Иногда это происходит, когда психотерапевт считает, что терапия замерла, и желает ее оживить. Вместо того чтобы вести супружескую терапию в своем офисе, психотерапевт отправляет пару к кому-то другому. Когда специалист по супружеской терапии приступает к делу, у жены возникают новые темы для обсуждения со своим индивидуальным терапевтом. Однако ее мужу не с кем поговорить, поэтому он тоже начинает искать для себя индивидуального терапевта. А затем пара бросает супружескую терапию. Кажется очевидным, что в такой ситуации семейному терапевту следует попросить индивидуального терапевта приостановить или прекратить работу на время, пока пара проходит супружескую терапию. Тогда семейный терапевт действительно берет на себя ответственность и не выступает в качестве дополнения к индивидуальному терапевту, метод работы которого с клиентом может быть совсем иным.

Очевидно, что терапевты должны научиться тактично включать коллег в работу и исключать их из нее. Иногда коллеги, полагающие, что чем больше терапии, тем лучше, подталкивают всех членов семьи к прохождению терапии в индивидуальном порядке или совместно. Такие терапевты не умеют мыслить в духе организации. Иногда полезно специально провести супервизию того, как обучающиеся разговаривают по телефону с коллегами, пытаясь наладить сотрудничество. Супервизоры, которые уважительно говорят о коллегах и других работниках сферы психического здоровья, являются для обучающихся образцом отношения, необходимого для успешного сотрудничества с другими профессионалами по поводу конкретного случая.