Август согласно кивал головой, кусая суставы пальцев правой руки, словно это облегчало его положение.

— …Вы обязаны содержать на счет Саксонии шведское войско в продолжение зимы.

— …Вы навсегда прерываете союз с русским царем.

— …Вы выдаете королю всех русских солдат и посланника царя Паткуля.

— Если вы согласны, прошу подписать этот договор.

— Да, да. Я согласен. Но у меня есть небольшое условие.

— Какое?

— Я бы просил пока сохранить это в тайне от русских.

— Почему?

— Ну хотя бы для того, чтоб я мог сделать что-то полезное для шведского войска. Например, я хочу предупредить генерала Мардефельда о приближении русских, об опасности, которая грозит ему.

— Хорошо, я доложу королю. Думаю, его величество согласится на это.

И ни слова о царском посланце Паткуле, который уже сидел в крепости Зонненштейн, засаженный туда рьяными саксонскими министрами — Флемингом, Фитцумом и Флюком. Протесты царя на это беззаконие не достигали цели. Саксонские министры знали, что из-за Паткуля Петр не пойдет на разрыв с Августом, а потому отвечали высокому корреспонденту, что «скоро обязательно разберутся и выпустят Паткуля на волю».

Однако с Паткулем суждено было «разбираться» его лютому врагу Карлу XII (не для него ли министры и берегли этот «подарок»?). Король приказал несчастного колесовать и четвертовать с особой изощренной жестокостью, перебив ему железной дубиной все кости, чтоб как можно дольше не отрубать головы, растянуть его мучения. Карл даже разжаловал офицера, который позволил слишком скоро умертвить несчастного.

Таким образом 13 октября в замке Альтранштадт за спиной у русских был подписан мирный договор Августа со Швецией. Царь Петр лишился последнего союзника, единственной заботой которого было удержание шведского войска в Польше.

А меж тем Меншиков, ничего не подозревая, двигался к Калишу. Его авангард налетел под Пьетроковом на передовой отряд Мардефельда, состоявший из тринадцати польских и шведских полков, и с ходу разгромил его, изрубив на месте более шестисот человек.

Август догнал Меншикова почти под Калишем.

— Ну, кончил свои дела? — спросил его светлейший.

— Кончил, — ответил Август, не сморгнув глазом.

— Теперь будем вместе кончать Мардефельда. Бери свои полки, ваше величество, будете атаковать справа. Я пойду по центру.

В трудное положение попал Август II. Как было ему атаковать шведов, с которыми он только что подписал мирный договор? Что на это скажет Карл XII?

Тайный посланец к Мардефельду воротился к Августу и доложил:

— Он не поверил вашему письму.

— Как? Что он ответил?

— Он сказал, пусть твой господин врет кому-нибудь другому, но не мне.

— Ну и дурак, — проворчал обескураженно Август.

В письме Мардефельду Август сообщал, что он уже является союзником Швеции и готов оказать ему помощь и советовал отойти, не вступая в бой. Шведский генерал воспринял предложение Августа как провокацию и посланцу его ответил с солдатской прямолинейностью:

— Пошел он к черту со своими советами.

Посланец побоялся передавать дословно совет господину, смягчил, как мог: «не поверил».

Мардефельд занял крепкую позицию за рекою Просною, меж болот, надеясь, что именно они не дадут противнику возможности окружить его.

Налетать конницей в лоб на позицию шведов светлейший князь счел неразумным: будут большие потери. Поэтому приказал двум полкам драгун спешиться и при поддержке легкой артиллерии идти в атаку. Около трех часов гремел огонь с обеих сторон, и едва у шведов наметилась какая-то заминка, Меншиков выскочил на коне и, выхватив шпагу, закричал:

— За мной, ребята!

Драгуны поднялись и с угрожающим ревом «ур-р-р-а-а!» ринулись за князем. Первыми на шведской стороне дрогнули поляки и бросились бежать, сея панику, оттого и потери их оказались не столь велики — около тысячи человек. Шведы дрались отчаянно, и их потери оказались в пять раз больше. И именно болота, на которые возлагал надежды Мардефельд, сослужили шведам худую службу, не дав спокойно ретироваться. А сам генерал вместе с офицерами угодил в плен.

Бледного Мардефельда привели к Меншикову, он, вынув шпагу, бросил ее к ногам победителя:

— Ваше высокопревосходительство должны помнить, что у нас в плену находятся и ваши генералы.

— Да, мы помним это, — отвечал Меншиков, наступая ногой на шпагу врага.

— И наш король будет готов обменять их на нас.

— Это было бы прекрасно, — согласился светлейший и обернулся к адъютанту: — Гоп, вели взять их всех под караул.

— Слушаюсь, ваше сиятельство.

В тот же день к царю поскакал гонец с письмом Меншикова: «…Неприятеля при Калише мы нагнали, который был в 8000 шведов и в 20 000 поляков… и в крепких местах стал, имея круг себя жестокие переправы, реки и болото… Однако мы с оными крепкую баталию дали… счастливую викторию получили, положили шведов с 5000 да поляков с 1000 человек. Не в похвалу доношу: такая сия прежде небываемая баталия была, что радостно было смотреть, как с обеих сторон регулярно бились, и зело чудесно видеть, как все поле мертвыми телами устлано».