– Я подозреваю только одного человека – именно его я подозревал с самого начала: – Баффингэма.

– Баффингэма?

– Это мое убеждение.

– Человек с такой фамилией просто не способен на убийство! – саркастически сказал Штром.

– Он же не использовал свою фамилию в качестве орудия убийства. И, к тому же, эта фамилия не помешала его сыну ограбить банк и застрелить несколько человек.

– А какая причина могла быть у Баффингэма?

– Понятия не имею. Но, когда я представляю себе всех жильцов этого дома и задаю себе вопрос: кто? – моя первая инстинктивная мысль: Баффингэм.

– Хм, – хрюкнул Штром.

– Он также находится в тяжелом финансовом положении.

– Несколько сотен долларов ничем не помогут его сыну.

– Кроме того, у этого человек ужасно несчастный вид, – вставила я.

– Это говорит голос любви к ближнему! Очень часто люди соболезнуют тем, кто пытался их убить!

– Средством для чистки одежды! – с отвращением сказала я.

– Вернемся к делу, молодежь, – призвал Штром. – На мой взгляд, этот убийца должен быть либо хитрее и умнее, чем любой из нас, либо настолько глуп, что на него просто никто не обращает внимания. Я знаю людей такого сорта.

– Первое описание подходит мистеру Кистлеру, – любезно заметила я.

– Спасибо. Зато второе очень похоже на тебя!

– Вот как? А я представляю себе кого-то, чья голова так сильно занята совсем другими делами, что предмет нашего поиска ему совершенно безразличен.

– В эту характеристику хорошо вписывается Баффингэм!

Кистлер предложил пригласить сюда Баффингэма, и Штром приказал дежурному полицейскому немедленно привести его. Баффингэм появился в моей комнате через несколько минут.

– Я тут ещё кое-что вспомнил, Баффингэм, и поэтому хотел бы ещё раз допросить вас, – сказал Штром в своей обычной опасно-спокойной манере. – Я просмотрел материалы по делу Либерри. Вы к этому делу, Баффингэм, прямого отношения не имеете, но у меня нет никакого сомнения в том, что вы в былые годы были как-то связаны с… хм… промыслом миссис Гэр. Может быть вы были когда-то сутенером?

– Я не знал миссис Гэр, пока не въехал сюда.

– А Уэллеров?

– Конечно, я знаю Уэллеров. Они ведь тоже уже довольно давно живут в этом доме.

– Вы знаете, что Уэллер раньше служил в полиции?

– Точно не знаю, но предполагал нечто подобное.

– Знали ли вы его во времена дела Либерри?

– Нет.

– Вы отвечаете очень уверенно. Тогда, значит вы знаете, когда это происходило?

– Я помню об этом. Ведь газеты были полны сообщений об этом деле.

– Чем вы тогда, собственно, занимались?

– Я работал в одной аптеке. Я ведь всегда работаю в аптеках. Обычно по продаже содовой.

Помолчав некоторое время, лейтенант задал следующий вопрос.

– Работали вы когда-либо в аптекарском магазине Стейнца на углу Кливленд-авеню и Сен-Симон-стрит?

Так же, как и в прошлую пятницу, в глазах Баффингэма появилось какое-то странное выражение, которое, впрочем, тут же опять исчезло.

– Да, там я тоже когда-то работал.

– Когда? – прозвучало как пистолетный выстрел.

– Дайте-ка вспомнить… прошло уже много времени… двенадцать-пятнадцать лет – точнее не могу сказать, я ведь сменил так много аптек… иногда, в сезон, нанимался на временную работу… например, под Рождество… или в разгар лета на продажу содовой… а иногда наплыв покупателей спадал, приходилось искать новое место…

– Аптекарский магазин Стейнца все ещё существует, Баффингэм. И хозяин его тот же самый. Можно будет легко установить, работали ли вы там в 1919 году.

– Я не могу вспомнить. Возможно.

– Может быть, я смогу помочь вам освежить вашу память. Между углом Кливленд-авеню и номером 417 по Сен-Симон-стрит всего два дома. А летом 1919 года в том доме кое-что произошло, не так ли?

– Не знаю. Я не имел к этому делу никакого отношения.

То ли мне показалось, то ли в самом деле этот человек начал нервничать, и у него появилась неуверенность?

Похоже, Штром очутился в тупике. Он попробовал зайти с другой стороны.

– Вернемся к прошлому понедельнику, когда было совершено нападение на миссис Дакрес. Итак, вы вместе с мистером Грантом пришли домой вскоре после полуночи, поднялись наверх и легли спать. Вы, мистер Баффингэм, прекрасно знаете, что в этом доме слышен любой шорох. Исключено, чтобы кто-то мог спуститься вниз по лестнице, – даже при условии, что она застелена ковром, – не производя ни малейшего шума. Ведь ступени скрипят. Миссис Дакрес слышала это отчетливо. Следовательно, вы можете…