Старая Мейра сидела на низкой скамеечке перед небольшим костерком и с удовольствием попивала из своей кружки кашицу, Фаробундо был занят тем же, только глядел на меня.

– Ну как? – спросил он, встретив мой взгляд.

– Потрясающе!

– За это вымоешь всю посуду.

– За это я сделаю что угодно.

Мейра, доев свою кашу, протянула пустую кружку мне. Я осталась сидеть рядом с ней, ожидая, когда Фаро закончит трапезу. Он не торопился, потом задумчиво произнес:

– Бабушка Мейра, а не поможешь ли еще одной беде? Пепа сильно ударилась головой и ничего не помнит. Может, ты это исправишь?

Старуха повернулась ко мне и с удивлением спросила:

– Совсем ничего не помнишь?

Мне ничего не оставалось, как ответить:

– Совсем ничего.

Но в голосе моем звучала мольба. Похоже, Мейра ее услышала, усмехнулась и велела положить снова голову на колени. Я повиновалась, трепеща от страха и жгучего интереса. Она погладила меня и вдруг влепила довольно ощутимый подзатыльник.

– Поняла, за что? – прошепелявила старуха.

– Да, – ответила я.

– Ты из очень далекой страны. Я такой страны не знаю. Убежала из-за врагов. У тебя там много сильных врагов. Ты убежала. Потом жила здесь среди воды. Но жила плохо. Тебя обижали, и ты уплыла на плоту, тебе кто-то помогал. Большой камень ударил тебя по голове, но ты выжила. Сейчас побираешься в Лиане.

Мейра закончила монолог, вытащила откуда-то трубку и начала ее раскуривать. Я завороженно смотрела на нее. А Фаробундо, похоже, не удовлетворился полученными сведениями и с досадой сказал:

– Побирается, да все как-то неудачно. Ей бы делами какими заняться. Чем ты там у себя на родине занималась, кем работала?

Мейра посмотрела на меня и объявила:

– Она пела и играла с куклами.

Фаро опять остался недоволен:

– Что значит пела и играла с куклами? Богачка, что ли?

– Нет, бедная, – пыхнула трубкой Мейра.

– Иди мой посуду, – приказал мне Фаро, видимо, чтобы пошептаться со старухой наедине. Я собрала кружки и котелок. – Вон таз и ведро, – подсказал он, и я направилась в указанном направлении и занялась делом.

Фаро приставал к старухе, она отвечала односложно, а потом закрыла глаза и уснула или сделала вид, что уснула. Фаро постоял, понял, что ничего не добьется больше, и недовольно крикнул мне:

– Чего копаешься?

– Я готова.

– Тогда поехали домой.

Я молча забралась на мотоцикл. Теперь ко мне вернулись зрение, слух, обоняние и любопытство, и я жадно рассматривала окрестности. Похоже, это была деревня, но совсем не такая, как наши. Дома стояли очень далеко друг от друга, окруженные полянами и маленькими плантациями разных деревьев и кустарников. Но наблюдать пришлось недолго, скоро мы свернули на наезженную широкую тропиночку и очутились перед деревянным домом на сваях.

– Приехали, – сказал Фаро. – Добро пожаловать.

Я слезла с мотоцикла и обалдело уставилась на дом. Дом-то был как дом, ничего примечательного, я такие видела всюду в Лиане, но этот стоял почти на берегу озера, укрытый могучими старыми деревьями от солнечных лучей. Картинка была настолько прекрасной, что я завизжала от восторга и со всех ног, забыв обо всем на свете, побежала к воде. Не раздеваясь, забежала по пояс в озеро, вода была прохладной и абсолютно прозрачной, я нырнула с головой, а потом поплыла. Я плавала и плавала, ныряла, просто лежала, бултыхалась, пока Фаробундо не закричал:

– Вылезай немедленно!

Я вернулась и вылезла на берег, распласталась на песке и сказала:

– Блаженство!

Фаробундо захохотал:

– Какая же смешная! А тощая – ужас!

Одежда облепила тело, ткань была тонкая, просвечивала, так что я валялась, считай, голая. Но мне было по фигу, я была счастлива.

– Вставай! Пойдем, переоденешься. Поищу что-нибудь из своего!

Внутри дом оказался очень приятным. На редкость убранным, чистым, обставленным недорогой местной мебелью. Состоял он из просторной кухни – она же столовая, комнаты Фаро и еще одной маленькой, где стояла только кровать и маленький платяной шкаф без зеркала.

– Это твоя комната. В шкафу – одежда. Поройся, подбери чего-нибудь, – сказал Фаро и оставил меня одну.

Я открыла дверцы шкафа. В одном отделении висели рубашки, костюм темно-синего цвета и камуфлированная форма. А в другом – на полочках были майки, белье, шорты, на самых нижних аккуратными стопочками были сложены какие-то тряпочки и старые рубашки, которые хозяин, видимо, не носил уже. Именно там я и стала рыться. Обнаружила для себя гавайскую рубашку без рукавов и разорванные по шву камуфляжные шорты или мужские трусы.