Тогда и купил Андрей Данилович на овощной базе старую, но еще каменно крепкую дубовую бочку высотой чуть ли ему не до подбородка. Привез ее на машине, но даже ему и двум нанятым грузчикам трудновато было стащить ее из кузова. Он и позвал на помощь сына.

Николай вытаращил на бочку глаза:

— Что это такое?

— Бочка, не видишь, что ли, сидр будем варить.

— Какой еще сидр?

— Вино такое есть, не знаешь разве, дурень, ну, как шампанское. А если постараться, то еще лучше шампанского получиться может.

Этим он и заинтересовал сына. С превеликим трудом, пыхтя, они вчетвером спустили бочку в его огромный и глубокий погреб в сарае. Николай собирал яблоки, а сам Андрей Данилович, промыв ванну, заткнув ее сток, давил над ней яблоки соковыжималкой.

С неделю, а то и дольше, в ванной никто не мылся, Бочку заполнили соком почти доверху. Он добавил туда дрожжей, сахара и плотно закрыл бочку тяжелой крышкой.

Коля все тянулся попробовать это пойло, но он сказал:

— Настояться должно. Перебродить.

Несколько раз потом Коля спрашивал его о сидре.

— Не время еще, — отвечал Андрей Данилович.

Потом Коля, наверное, напрочь забыл об этой бочке с соком — больше ею не интересовался.

Уже поздней осенью надо было выкопать в саду прикопочную канаву для привезенных от знакомого садовода новых саженцев смородины, и Андрей Данилович попросил сына помочь, а тот что-то стал бурчать в ответ, что надо ему заниматься — учился он тогда в десятом классе, — и он шепнул сыну на ухо:

— Поработаем, дело сделаем — и пойдем сидр пробовать. Думаю, уже совсем готов.

В погребе было уютно и сухо. Он провел туда электрический свет, а у стены поставил небольшую скамейку.

Еще в погребе всегда пахло яблоками.

Но в тот раз, едва они открыли крышку бочки, как все перешиб винный запах.

— Знакомо пахнет, — засмеялся Андрей Данилович. — Видно, труды наши с тобой не пропали даром.

Он зачерпнул сидр пол-литровой стеклянной банкой и посмотрел на свет: напиток получился чистым, прозрачным, со дна банки красиво поднимались пузырьки воздуха.

Сидели они рядом, отец и сын, разговаривали после совместной работы о разном, а сидр веселил, незаметно кружил голову... В какой-то момент он протянул сыну пустую банку и сказал:

— Зачерпни-ка еще.

А Коле, похоже, стало любопытно посмотреть, что там вообще в бочке делается, он подвинул к ней ногой пустой ящик, встал на него, нагнулся — да так и повалился лицом вперед в бочку.

— Бот росомаха, — засмеялся Андрей Данилович и, быстро поднявшись, схватил Колю за ремень брюк.

Сын потряхивал мокрой головой и глупо хихикал.

«Совсем пьяный, — удивленно подумал Андрей Данилович. — Напоил, дурак, сына».

Он усадил Колю на лавку. Лицо его совсем побледнело, казалось бескровным, а глаза лихорадочно блестели.

Хорошо еще, что никто в доме не заинтересовался, чем они занимались в погребе. Коля скоро слегка отошел, он незаметно провел его в комнату и уложил спать.

Зимой заехал он как-то домой в неурочное время, днем, вошел во двор и увидел — дверь сарая открыта настежь. Из глубины сада дошли до него возбужденные голоса, он прошел в ту сторону и застал Колю с двумя приятелями, весело гоготавшими возле трехлитровой банки с сидром.

Понятно, он их разогнал, Николаю погрозил кулаком, а в доме с раздражением сказал теще:

— Вы, мама, посматривали бы хоть за ребятами, которые в сад приходят.

Она удивленно ответила:

— Так это же Колины друзья. Что они там, деревья с корнем повыдергивают?

Действительно, его упрек прозвучал глупо: не мог он теще всего объяснить.

Ключ от сарая всегда висел на гвозде в сенях, он снял его оттуда и спрятал за ларь, а через несколько дней жена спросила:

— Андрюша, мама говорит, что с тобой что-то страшное делается. Ключ вот от сарая стал прятать... Правда это?

Он молча повесил ключ на место.

А вскоре поймал Николая с приятелем прямо в погребе.

После этого Андрей Данилович ведрами вычерпал весь сидр и вылил его на снег в дальнем конце сада. Так и завершилась эта пора веселой осени — для домашних она прошла незаметно.

Наверное, с тех пор и стал превращаться для него сад из места трудов в место какой-то иллюзии или отдохновения от служебных забот.

Но понял он это значительно позднее.

А тогда, припомнив ту нелепую затею с сидром, он на другой день, в субботу, созвонился с приятелем, Василием Павловичем Худобиным, бывшим секретарем райкома партии, который бросил его когда-то грудью на ЖКО. Теперь Худобин работал в горисполкоме, а жил недалеко от него, в новом районе, и они любили иногда вместе ходить в баню и париться в парной.