— Вот вы сейчас говорили, что всегда будут скорби. Да, но внутреннее состояние человека будет уже другое...

Я понял так, что хотя скорби и будут, но достигший молитвы будет их переносить легко, ибо с ним будет Христос, Который будет наполнять неизреченною радостию сердце подвижника, и эту радость о Господе не пересилит никакая скорбь.

В трапезу ходил в монастырь разговляться, ибо конец Петрова поста.

Последнее время я очень занят послушанием, мне даже временно дали помощника из монастыря — брата Игнатия. Ходил два раза к о. архимандриту и в монастырь по разным делам.

Давно не писал, и многое нужно записать. 5 июля я спросил Батюшку о значении и смысле заключения 5-го тома сочинений еп. Игнатия. Не берусь описать этот разговор, скажу только следующее:

— Пятый том сочинений еп. Игнатия,— говорил Батюшка,— заключает в себе учение св. отцов применительно к современному монашеству и научает, как должно читать писания св. отцов. Очень глубоко смотрел еп. Игнатий и даже, пожалуй, глубже в этом отношении еп. Феофана. Слово его властно действует на душу, ибо исходит из опыта...

10 июля пошел с Батюшкой ко бдению, но Батюшка постоял очень немного и, позвав меня, пошел из храма домой и сразу лег в постель. Сначала я почитал ему немного из книги "На горах Кавказа", потом немного поговорили.

— Хорошо мне сейчас с вами, истинно говорю вам, ибо души у нас звучат в один тон... Ничего я не ищу, только Господа Иисуса. А что мне в том, что все мне кланяются... — Потом Батюшка перестал говорить, ему становилось все хуже и хуже, был сильный жар и лихорадило.

11 июля к обедне мы не пошли. Батюшка лежал. Послали за фельдшером о. Пантелеймоном. Приходил о. Феодосий и о. архимандрит. Вечером часов в 7–8 пришел опять о. Феодосий. Батюшка позвал меня, велел найти чины пострижения в рясофор, мантию и схиму, а затем позвать о. Нектария и о. Кукшу, что я и исполнил. Начали все готовить для пострига Батюшки в схиму. Когда я был один с Батюшкой в его кабинете и доставал разные вещи, Батюшка сказал:

— Должно быть, придется нам расстаться: что я не докончил, пусть совершит благодать Божия...

Слезы подступили у меня к горлу...

Наконец, все было готово и начался постриг. Я пел, но очень слабо вместе с другими, потом держал книгу Батюшке, чтобы давать ответы на вопросы. Потом держал книгу о. Феодосию.

Наконец, надели на Батюшку схиму, я взглянул, и слезу опять начали подступать к горлу, но я удержался. Постриг кончился, мы все подходили поздравлять и принять благословение. Затем Батюшка дал по баночке варенья всем, участвовавшим при постриге, кроме нас. Когда все вышли, Батюшка сказал: "Теперь должна начаться другая жизнь". Часам к 10-ти все окончили, прочли вечерние молитвы и легли спать.

12 июля Батюшка приобщился св. Христовых Таин, ему стало легче. 13 июля навещал Батюшку о. Иосиф. В тот же день Батюшка говорил мне:

— Схима — это край: или смерть или выздоровление. Я чувствую, схима меня подняла. Мне надлежало умереть, но дана отсрочка. О. Нектарий теперь мой восприемный отец. Приходит он сегодня и говорит, между прочим, следующее: "А вот на трапезе сегодня читали: один монах умер и ожил, и рассказал братии, что ему было сказано, что дается отсрочка на 15 лет. И ровно через 15 лет в этот день он действительно скончался...

Затем о. Феодосий говорил, что замечал у меня уже недели три опухоль на лице, и поэтому сразу предложил мне схиму, указывая на опухоль, как на признак смерти. Я сказал: "Да будет воля Божия", ибо страшно отказываться от схимы. Схима дает прощение всех грехов. Кроме того, у меня было чувство смерти, а о. Феодосий говорит: "Кто может ручаться, что вы останетесь живы эту ночь?" Я согласился, и о. архимандрит охотно согласился, и вот я пострижен.

Потом Батюшка сказал:

— Да воздаст вам Господь, что ходили за мной.

14 июля, между прочим Батюшка сказал:

— Я чувствую, что началась во мне новая жизнь: в чем она, я и сам хорошо не знаю, чувствую усиление бурь...

А в другой раз сказал, что чувствует в себе прилив новых сил.

Все эти дни я ночевал у Батюшки. Вчера ходил в больницу, нога опять что-то заболела. Правили у Батюшки сокращенное бдение. Он хотя и оправился, но не совсем. Слава Богу за все, что будет дальше.

22 числа Батюшка дал мне голубой шелковый поясок с белыми украшениями и словами: "Боже во имя Твое спаси мя", и благословил надевать его по праздникам и когда буду приобщаться.

23 июля к Батюшке приезжал из Шамордина убогий и блаженный Гаврюша. Он — мантийный монах. Батюшка говорил, что его постригал о. Амвросий. На меня он произвел хорошее впечатление. Приезжал он к Батюшке поздравить с принятием схимы. Очень мне понравилось, как он обрадовался и даже засмеялся чисто по-детски, когда Батюшка дал ему конфет и пряников. В тот же день Батюшка говорил, как глубоко таинственны события нашей жизни.