Портрет А
вернуться

Мишо Анри
Шрифт:

Стихи

Передышка в г'oре

(пер. А. Поповой)

Горе, мой старый трудяга, Горе, присядь, Передохни, Передохнем немного — и я, и ты, Передохни, Ты меня обнаружишь, накажешь, свое превосходство докажешь. Я пепелище твое. Мой старый театр, моя привязь и пристань, Мой погреб добра, Мое грядущее, мой горизонт, мой верный друг, В твоих раскатах, в твоих разливах, в твоих кошмарах Я растворюсь.

Девушка из Будапешта

(пер. В. Козового)

В девическом влажном тумане дыхания я отыскал свое место. Я ушел, я исчез, я не тронулся с места. Руки ее невесомы. Коснешься их — будто вода. В ее взгляде увядшее тает. Одни остаются глаза. Гибкие травы, цветы молодые на лугу поднимались у нас. На груди моей легкая тяжесть — это ты на нее оперлась. Всею тяжестью ты оперлась — теперь, когда ты испарилась.

На пути к смерти

(пер. В. Козового)

На пути к Смерти Мать столкнулась с ледовой глыбой-горой; Слово молвить пыталась, А слов не осталось; С ледовой, в охлопках, горой. Тут она посмотрела на нас, — я был с братом,— И прослезилась, узнав. Мы сказали ей — чушь, разумеется, дикая,— что, мол, чувствуем и сознаем. И она тогда вдруг так прелестно, такой нежной зарделась улыбкой — Вся, как девочка, в ней расцвела; Такой детской улыбкой, почти шаловливой; Потом ее скрыла Тьма.

Старость

(пер. В. Козового)

Вечера! Вечера! Сколько их от единственной зорьки! Обломки, тлеющие струпья, по ветру клочки! Лег на ночь — легион залег, фатальная разруха! Старость, заводь, воспоминанья: пристанища тоски! Беспомощные снасти, неспешная разборка… Итак, ты лишний, упираться не к чему! Взашей! На дно — взашей! Свинец паденья, шлейф туманный позади… И струйка бледная несбывшегося Знания.

Скрипка

(пер. А. Поповой)

У меня есть скрипка, скрипка-жирафа; играю на ней — карабкаюсь вверх, подскакиваю от хрипов ее, галопом по чутким струнам, по брюху, жадному до простецких страстей, брюху, которого никто никогда не насытит, по большому и грустному деревянному сердцу, которого никто никогда не поймет. У моей скрипки-жирафы в характере тягостный стон, полный важности, словно в туннеле, озабоченный вид, погруженность в себя, как у толстых прожорливых глубоководных рыб, но в посадке головы все-таки есть надежда на возможность взлететь стрелой — и уже никогда не упасть. В сердцах погружаюсь в пучину стонов ее, гнусавых раскатов и нежданно-негаданно извлекаю вопли паники, обиженный плач младенца, так что сам оглянусь тревожно, и нахлынет раскаянье, безнадежность, и еще что-то горькое, что нас сближает и тут же разводит.

Слушай, когда Ты придешь?

(пер. А. Поповой)

Слушай, когда Ты придешь? Однажды, простерши длань над домом моим и кварталом, где я как раз дозрел до кромешной тоски, с раскатом грома рванешь меня властно и жутко — и прочь из плоти моей и заскорузлой плоти моих картинок-мыслей, дурацкой вселенной; воткнешь в меня твой пугающий зонд, страшный нож Твоего прихода, и вмиг возведешь над моими соплями Твой светлый необоримый храм, отправишь меня в вертикальный путь не человеком — снарядом, ТЫ ПРИДЕШЬ. Ты придешь, если ты есть, разобраться с кашей в моей голове, с моей клятой свободой, из Эфира явишься, да мало ли мест, может, ты у меня внутри, в потрохах, мою спичку смахнешь в Твою глубину — и прощай, Мишо. Или как? Совсем никогда? Скажи, Главный Приз, где тебя ждать?

Из цикла «Трудности»

(пер. А. Поповой)

Портрет А.{103}

Зайдет речь об Атлантике, со всех сторон: Океан! «Океан»!{104} И возведут к потолку свой внутренний взгляд.

Но зародилась на земле и другая жизнь, тщедушная, жалкая, вроде крысиной: еле слышное хрум-хрум, и то не всегда различишь, шерстинки, топоток — и снова все стихло. Жизнь А. — одна из таких незначительных жизней, но и она — Океан, Океан, и к тому же в движении, а куда лежит его путь? И его «я» загадка.

* * *

Он думает, где же его жизнь: иногда ему кажется, что все еще впереди, реже — что жизнь прошла или проходит сию минуту, но впереди — все-таки больше. Он ее крутит-вертит, направляет, примеряет. Но не видит.

И все же это и есть его жизнь.

Не совсем пустота, а прозрачность, нет, не прозрачность — стрела, а еще ближе — воздух.

* * *

С возрастом он стал искать свою юность. Ведь он на нее рассчитывал. Он ее все еще ждет. А ему скоро умирать.