Жозефина вспыхнула и вскочила. Да эта гадалка – сумасшедшая! Скорее отсюда, пока она и сама не потеряла рассудок! Жозефина кинулась к двери. «Обратите внимание на молодого человека, который только что вошел в приемную! – крикнула ей вслед Ленорман. – Он был представлен вам на прошлой неделе».

Дверь стукнула, и обе красавицы, не оглядываясь, выскочили из салона. Каждая думала про себя, что зря выложила за сеанс круглую сумму. Однако все сбылось. Тереза Тальен сначала вышла за графа, потом, после его смерти, – за князя де Шимея. Между прочим, она родила ему семерых детей и была вполне счастлива. Жозефина же стала женой Наполеона Бонапарта. И между прочим, это именно он сидел в тот день в приемной гадалки. Правда, тогда он не узнал в горничных, промелькнувших мимо него, знакомых светских дам. А вот Жозефина, несмотря на то, что спешила, сумела разглядеть его, хотя он и сидел закрывшись глухим плащом, который взял у своего конюха.

Впрочем, поняла все и Ленорман. Она тут же рассказала юноше, что он из знатной, хотя и небогатой семьи. Что родился на острове. Что ныне – военный. Теперь он хотел заказать гороскоп, но Ленорман властно взяла молодого человека за руку: «Я скажу вам по руке. Вы займете один за другим шесть самых властных постов. Седьмым станет трон императора». Лицо молодого человека пошло пятнами. Дрожащими пальцами он вытер пот: «Я всегда это подозревал! Фортуна будет ко мне благосклонна!» – «Только до тех пор, пока вы не забудете, что спутница вашей жизни послана вам Судьбой. Если вы покинете ее, Фортуна покинет вас!» – отрезала гадалка.

Молодой человек фыркнул: «Но у меня нет спутницы жизни. И вряд ли я ее встречу в будущем». Ленорман неуклюже поднялась со своего кресла, она ведь была хромой: «Вы уже встретили ее, ваше величество! – Гадалка поклонилась. – Это та самая брюнетка с небольшой родинкой, которая только что прошла мимо вас, пока вы ждали в моей приемной!»

Стоит ли говорить, что все невероятное гадание мадемуазель Ленорман сбылось. Наполеон Бонапарт стал императором Франции. Более того, едва он решил развестись с Жозефиной во имя интересов Франции (проще говоря, чтобы новая супруга родила ему законного наследника), удача покинула его. Дальнейшее известно – сокрушительное поражение, пленение, смерть.

Нельзя предавать то, что определено судьбой…

Уже третий век эта тайна будоражит воображение. Ведь какой расклад – нашествие Наполеона, подземелья подмосковной усадьбы, сокровища в тайниках. И честное имя человека или имя замаранное…

Граф Федор Васильевич Ростопчин, ставший московским главнокомандующим в Отечественной войне 1812 года, – фигура неоднозначная даже для современников, ну а спустя века и вовсе легендарно-загадочная. Одни, как Лев Толстой, считали его поверхностным и недалеким. Другие, как поэт П. Вяземский, напротив, уверяли, что Ростопчин хоть и «мог быть иногда увлекаем страстною натурою своею, но на ту пору он был именно человек, соответствующий обстоятельствам. Наполеон это понял и почтил его личною ненавистью».

Но и те и другие признавали, что граф развил «бурную и нужную деятельность». Конечно, оборонять Москву он не мог, для этого существовали военные власти. Но, как штатский градоначальник, Ростопчин налаживал снабжение армии всем необходимым – от провианта до оружия, не допускал в городе мародерства и беспорядков. Поняв, что войск Наполеона не сдержать, Ростопчин первым призвал народ к партизанской войне и начал формирование городского ополчения. Однако москвичи никак не воспринимали Ростопчина всерьез, считали его «квасным патриотом». Однако их мнение резко изменилось после трагически-геройских событий: 19 сентября 1812 года граф лично спалил свою всем известную усадьбу в подмосковном селе Вороново – пусть врагам-французам не достанется ничего!

На двери церкви Ростопчин собственноручно прибил записку, написанную по-французски: «Восемь лет я украшал мое село и жил в нем счастливо. При вашем же приближении крестьяне оставляют свои жилища, а я зажигаю мой дом: да не осквернится он вашим присутствием. Французы! В Москве я оставил вам два моих дома и недвижимости на полмиллиона рублей, здесь же вы найдете один пепел!»

Вот каковы оказались истинный патриотизм и сила ненависти к захватчикам – граф сам бросил первый факел, зажигая родовое гнездо. И сгорело все. А ведь эту усадьбу за роскошь и уникальность величали не иначе как подмосковным Версалем.

В действительности же, как вспоминали современники, Вороново было даже богаче и роскошнее Версаля: прекрасный дворец (главная усадьба) и огромный парк, разбитый вокруг, «голландский домик» для уединения и гроты, фонтаны, оранжереи. Каждая зала напоминала не просто дворец – музей, каждая аллея являла собой произведение искусства под открытым небом. Мраморные и бронзовые статуи для парка и дворца были привезены из самой Италии, античные вазы – из Рима и Афин, мебель и гобелены, картины и серебряные сервизы – из Парижа и Лондона. Книги для богатейшей библиотеки свозили вообще со всего мира. Практически все средства Ростопчина были вложены в его чудо-усадьбу. И вот в тяжелую годину граф, как истинный патриот, пожертвовал всем этим великолепием…

Он примчался в свое имение ночью 2 сентября (по старому стилю), догнав по дороге отступающий главный штаб русской армии. Уже в ночь по Москве, в которую вошел Наполеон, начались пожары. И Ростопчин с ужасом видел их зарево, стоя на высоком берегу Москвы-реки, протекающей через земли его усадьбы. 7 сентября ставка Кутузова расквартировалась в селе Красная Пахра в 15 верстах от Воронова. Естественно, Ростопчин попытался выведать у фельдмаршала сведения о дальнейших действиях армии. И конечно, Кутузов ничего не сказал. Но Ростопчин был опытным дипломатом-царедворцем. За свою жизнь при дворе он научился понимать власть имущих без слов. Ведь, попав в фавор еще при Екатерине II, он удержался в милости и у ее сына Павла, хотя сей император ненавидел всех, бывших в чести у государыни-матушки. И даже когда взошедший на престол Александр I отлучил Ростопчина от двора, расторопный граф быстро нашел предлог, дабы потрафить и новому государю. Словом, Ростопчин был тертый калач и умел действовать быстро. Вот и теперь, прочтя по измученно-усталому лицу фельдмаршала Кутузова, что армия без боя отойдет в глубь страны, Ростопчин отдал собственные распоряжения.