И что? Заслуга всегда достается другому: кому угодно – только не Флоримону! Ведь это он первым начал сочинять в веселом театральном жанре, он даже название для него придумал: оперетта – то есть маленькая опера. Но успех достался другому композитору – неунывающему живчику Жаку Оффенбаху, которого даже окрестили королем оперетты. А ведь когда-то Оффенбах начинал работать под началом Эрве, но быстро открыл собственный театр «Буфф-Паризьенн» и превратился из друга в конкурента.

Ох, зачем вообще Эрве связался со сценой?! Сочинял бы церковную музыку, работал органистом. Тем более что из психованного Бисетра Флоримону, как талантливому органисту, удалось перейти на службу в знаменитую парижскую церковь Сен-Эсташ. Правда, настоятель Бисетра отпускал органиста не только с огромной неохотой, но и с недоумением.

«Как же так? – воскликнул он. – Ведь покойный брат органист предрек, что его преемник нас не покинет и даже умрет в Бисетре!»

Услышав такое, Флоримон в ужасе ринулся вон из кельи настоятеля. Конечно, он помнил, что органист, на чьем месте он оказался, слыл в лечебнице пророком. Но о том, что он предсказал своему преемнику смерть в Бисетре, узнал впервые. От такой перспективы впечатлительный бедняга Флоримон чуть не потерял сознание. Нет уж, из этого Бисетра надо бежать. И что бы ни пророчил местный провидец, Флоримон никогда больше не вернется сюда!

И пусть он останется без жалованья, которое никак не желает выплачивать упрямый настоятель Бисетра, зато будет проводить мессы в лучшей церкви Парижа. Сен-Эсташ – это вам не нищая часовня лечебницы. И прихожане ее – не грязные больные, а изысканные аристократы привилегированного квартала. За такое место следовало держаться зубами. Флоримон сочинял мессы, мотеты и другие церковные произведения. Но… покоя ему не было – он начал мечтать о театре.

Сцена! Да Флоримона пот прошибал, когда он думал о ней. Настоящая «живая» музыка: арии, дуэты, веселые куплеты, не то что скучные, засушенные хоралы. Кулисы, актрисы, кокетливые личики, свободные нравы. Да за это можно продать душу дьяволу!

В 1847 году Флоримон познакомился с комическим актером Дезире – смешливым и толстеньким. «Хватит протирать штаны у органа! – хмыкнул он. – Напиши-ка музыку к моему бенефису!»

У Флоримона тогда дыхание перехватило: сочинить музыку для театра – не чудо ли это?! В три дня он написал музыкальную буффонаду «Дон Кихот». Дезире пристроил ее в почтенный театр «Пале-Рояль», где и подвизался сам. Это же какая честь для Флоримона: когда-то в стенах «Пале-Рояля» играла труппа великого Мольера, а теперь зазвучит музыка молодого композитора!

Директор театра тогда спросил его: «Ваша фамилия?»

У молодого композитора сердце екнуло. Если церковное начальство узнает, что он, Флоримон Ронже, подвязался на сцене, оно выгонит его взашей. На что тогда жить? «Пале-Рояль» хоть и взял буффонаду, но не заплатил ни сантима. Так что церковную службу нельзя бросать. Но тут Флоримона осенило: в театре станет работать не Ронже, а другой человек. И он крикнул: «Флоримон Эрве!»

И откуда только взялся тогда этот самый Эрве? Впервые Флоримон услышал эту фамилию год назад, когда только осваивался в аристократической церкви Сен-Эсташ. Группа молодых повес слушала его игру на органе и, ничуть не смущаясь, обсуждала исполнителя: «Никакой он не гений! И без особых талантов. И вообще – посредственный органист. Да наш приятель, граф де Эрве, на рояле куда лучше играет. И песенки его куда веселей!»

И молодые повесы начали прямо в церкви насвистывать пошленькие мелодии. Флоримон тогда еле-еле усидел за органом. Да как посмели эти бездельники свистеть в церкви?! «Может, хоть староста их остановит?» – подумал он. Но и церковный служитель не сделал замечания – богатые прихожане нужны везде.

А через пару дней Флоримон столкнулся с графом де Эрве на ступеньках церкви. Граф шел не один, а с двумя красотками. Те щебетали вовсю, стараясь каждая привлечь внимание к себе. Граф же в безупречной темно-зеленой фрачной паре только лениво улыбался.

Флоримон тогда просто замер. Вот это жизнь: наряды, девушки, улыбки. Может, поэтому на вопрос директора театра он прокричал фамилию Эрве.

Но, как всегда, черт его дернул! Никто же не знал в лицо молодого композитора. И граф де Эрве, прибывший на премьеру «Дон Кихота», как всегда не смущаясь, раскланивался на приветствия своих светских друзей, которые посчитали, что музыку к «Дон Кихоту» написал именно он. Ведь он же – Эрве. А бедняга Флоримон тогда только удивленно и взволнованно смотрел, как с успехом его премьеры поздравляли другого.

Но бог с ними, со всеми! Эрве вздохнул – что было, то прошло… Тогда, конечно, он прорыдал полночи. Зато теперь, на провале «Нитуш», вполне бы согласился, если бы его музыку приписали другому. Да только чудес не бывает: за провал придется отвечать самому… И в это время в коридоре появился помощник режиссера: «Маэстро, оркестр в сборе!»

Задвинув подальше все переживания – и прошлые, и настоящие, – Эрве поспешил в оркестровую яму. Нельзя, чтобы оркестранты настраивались кто в лес, кто по дрова. За всем следует присматривать самому.