Хозяин только зыркнул хищно и быстро ухватил монету, даже не стал пробовать на зуб, почуял, что золото настоящее.

– На сколько дней, господин?

– На одну ночь, – сообщил Ютланд.

– Уже готова, – доложил хозяин. – Самая чистая, с видом на город. Новая мебель.

– Отлично, – сказал Ютланд. – Проверьте, чтобы у коня был хороший овес…

– Уже засыпали в ясли пшеницу!

– Еще лучше, – согласился Ютланд. – Тогда все.

– Спасибо, господин.

Они пошли вверх, Мелизенда бурчала, что простодырый дурачок даже не понимает, что золотая монета – это очень-очень много, за одну можно жить здесь полгода, а за две купить весь постоялый двор, однако Ютланд равнодушно пожал плечами.

– Легко пришло, – буркнул он, – легко уходит.

Комната, конечно, не ее роскошная спальня, однако широкое двуспальное ложе, пол в дорогих шкурах редких зверей, на стенах картины древних правителей Куявии, на трех массивных столах фигурные подсвечники из старинного серебра, посуда явно из рук лучших мастеров столицы, а в роскошных креслах можно спать беспробудно, как ребенок в колыбели.

Она с нетерпением ждала, когда он скажет, где ляжет спать, на все варианты у нее хлесткие и такие умные реплики, что страсть хочется сказать вот прямо сейчас, даже не дожидаясь, когда он раскроет свой капканий рот.

Он обошел все стены, постукивал, прислушивался, выглянул в окна, наконец буркнул:

– Да, отсюда… этот… ну, вид, ага…

Она восхитилась:

– Да что ты говоришь? Вид, значит?

– Он самый, – сообщил он уверенно. – Но ты все равно ложись. Мы сюда переночевать зашли, а не жить. Утром в дорогу!

– Догадываюсь, – съязвила она. – Ты где ляжешь?.. Учти, я лягаюсь! И одеяло стягиваю.

– Да? – спросил он в задумчивости. – Тогда с тобой не лягу.

– А с кем?.. Твой хорт на конюшне!

– На конюшню пойти, что ли, – начал рассуждать он вслух. – Хорт не лягается и одеяло не стягивает… Но там Алац точно лягнет, у него шуточки, как и у тебя, странные… гм… ладно, лягу здесь. Вот на этих шкурах. Только подальше от кровати.

– Почему?

– Чтоб ты на меня не рухнула, – объяснил он. – Вон у тебя когти какие! И шкуры там уберу, чтобы ты их не ушибла. И не разорвала на клочья, если я вдруг приснюсь.

Она прошлась по комнате, огляделась, наконец приблизилась к огромному ложу. Ютланд наблюдал за ней с непроницаемым лицом.

– Отвернись, – велела она гордо.

– Что случилось?

– Раздеваться буду.

– А-а-а, – протянул он и отвернулся. – Ты это где, у старших подруг подслушала?

– Что?

– Что перед мужчинами, – объяснил он, – нельзя раздеваться. Я еще полгода могу спать в женских комнатах, а ты, сопливая, вообще еще не женщина.

Она гордо вскинула личико.

– Дикарь! Настоящая женщина, как говорила моя мама, всегда женщина, сколько бы лет ей ни было.

Он сказал безжалостно:

– Она имела в виду старух, а не сопливых… Все, разделась?

– Разделась, – ответила она. – Но не ликуй, я спряталась под одеяло!

– Ну и молодец, – пробормотал он равнодушным голосом, повернулся, на огромной кровати она выглядит, как потерявшаяся там кукла, подошел, поправил одеяло, хотя она и так натянула до самого горла и смотрит на него блестящими от любопытства глазами. – Спи… прынцесса.

– Да, – сказала она с вызовом, – принцесса! А тебе завидно?

Он хмыкнул, сел на кровать, скинул один сапог, подумал, скинул второй. У него был такой вид, что сейчас ляжет с нею под одно одеяло, ее сердце начало колотиться бешено, а в голове заметался вихрь из ядовитых слов, которые как-то перемешались и уже не звучали так убедительно, как в момент придумывания.

– Спи, – повторил он и поднялся. – Спи…

Она смотрела вслед, сердце чуть не лопнуло, даже не понятно, что оно хочет, то ли облегчение сейчас, что ушел, то ли хотело, чтобы лег с нею, и тогда бы ему выдала все, что о нем думает, наглом и диком варваре, невежественном пастухе, возомнившем и обнаглевшем, забывшем свое место…

Ютланд дождался, когда ее усталость возьмет свое, пушистые ресницы медленно опустились, бросая густую тень на щеки, дыхание стало ровным, плотно сжатые губы чуть приоткрылись, и вот уже бессовестно сопит носом, тоже мне прынцесса, вон даже ногой дрыгнула, кого-то отгоняет или от кого-то убегает.

– Спи, – повторил он еще раз. – Все хорошо. Ты в безопасности.

Город затихает, Ютланд сбежал по ступенькам на полутемную улицу и быстро прошел к высокому остроконечному дому, где живет, как ему указали, великий чародей Горасвильд.

Улицы покрыты полумраком, освещены только верхние этажи, кое-где даже слышны песни, веселые крики, но внизу уже темно, лавки закрыты.

В доме Горасвильда везде свет, ясный и чистый, такой не дадут простые свечи, масляные фитили или факелы. Ютланд увидел мелькнувшую тень на занавесках второго этажа, подбодрился, постучал в дверь, выждал и постучал снова.