– Раньше все бесплатным было, – ругала мама капитализм. Она принципиально не желала платить за институт.

– Да и какой тебе институт с твоей-то наследственностью! – сказала она однажды и осеклась.

– Что у меня за наследственность? – удивилась девочка.

– Ничего. Нечего тебе институты заканчивать, и так хороша.

Но Настя прицепилась пиявкой и не отставала от матери, пока та не сдалась.

– Твой настоящий отец – псих. Его с диагнозом «шизофрения» в психушку каждый год забирают. Когда мы с ним познакомились, никаких отклонений я не замечала. Мужик как мужик, только чистоту очень любил. Душ принимал раз по восемь на день, руки мыл постоянно, а если это было невозможно, протирал их влажными салфетками. В доме любил, чтобы ни соринки не было, пол мыл хлором – никаким другим чистящим средствам не доверял. Вещи складывал в строго определенной последовательности: книги в шкафу сортировались по цвету, фигурки слоников или еще какая-нибудь дребедень стояли под одинаковым углом, словно он этот угол специально вымерял транспортиром. Обувь в прихожей ставилась от стены в порядке возрастания и в то же время по цвету.

Сначала мне его чистоплотность нравилась – все же лучше, когда мужик опрятный, чем заросший в грязи. Потом забавляла, пока он не стал придираться ко мне: не вымыла руки, не протерла вилку, волосы не заколола… Послала я его куда подальше, плюнув на продезинфицированный кафель. А позже узнала, что он состоит на учете у психиатра. Как выяснилось, ему микробы всюду мерещились, он их видел без микроскопа и разговаривал с ними. Вот я и боюсь, что тебе передались плохие гены. С мозгами у твоего папани непорядок, и у тебя наверняка тоже. Не потянешь ты учебу в институте, лучше и не пытайся.

Мать никогда дипломатичностью не отличалась, нежной любовью к дочери – тоже. Ее ребенок не был, как у других, самым-самым. Она всегда считала свою дочь посредственностью. И вот еще наследственность подкачала.

Настя с детства привыкла слышать о себе невысокое мнение матери, но это не мешало ей хорошо учиться. Впрочем, успехи в школе мать за достижение не считала. Сейчас не та программа – простая, проще некуда, а вот раньше… Настя ее не слушала, у нее была цель – получить высшее образование. Она понимала, что кроме нее самой, никто ей в этом не поможет.

Насте ничего не давалось просто так. Нам выпадает столько трудностей, сколько мы способны выдержать. Ей становилось страшно, когда она думала, что эта поговорка может себя оправдать: она была сильной и выдерживала многое. Выходило, что в будущем ее ждал сплошной кошмар.

Оксану она знала давно. Настю никто так не понимал, как она. Подруге были чужды ее переживания – у нее в семье всегда все было хорошо: мама наслаждалась личной жизнью, меняя мужей, и чувствовала себя прекрасно, а это не могло отразиться на дочери, которую, впрочем, она подкидывала теткам, которые души в ней не чаяли. Оксана совершенно не чувствовала себя обделенной материнской любовью: ее с лихвой компенсировала родня конфетами, куклами, воздушными шарами и нежнейшей заботой. Сытый голодному не товарищ, и тем не менее Оксана внимательно выслушивала Настю и всегда ей сочувствовала. С ней одной Настасья могла поделиться сокровенным, к ней бежала изливать душу. Она рассказала Оксане о том, что отец ей не родной – очень сильным было потрясение, и пережить его в одиночку она не могла. Поплакалась в жилетку задушевной подруге, и отлегло от сердца.

Родители развелись – и с этой бедой она помчалась к Оксанке. Повздыхали по-девичьи, пожаловались на жизнь, погрустили, предались мечтаниям, стало легче. Оксана не сразу сказала, что Настин отец женится на ее двоюродной тетке. Когда Настя об этом узнала, не разозлилась на оказавшуюся во вражеском стане Оксану. Напротив, подруга стала ей ближе: хоть и седьмая вода на киселе, а теперь они родня.

Юность осталась позади, закружили дела, заботы, время изменило обеих настолько, что они стали друг другу чужими. Однажды Настя с удивлением поняла, что подруга ей безразлична. У той пропал интерес к ней еще раньше. Оксана с Настей не дружила никогда, это Настя дружила с Оксаной. Оксана вообще ни с кем не дружила. Они жили в одном дворе, Настя была младше ее на два года. Выслушивая Настины проблемы, Оксана росла в собственных глазах и не чувствовала себя такой посредственностью, как в школе. Раз в ее помощи хоть кто-то нуждается и видит в ней умную и рассудительную девочку, значит, она такая и есть. Настя ей нравилась, но она считалась малявкой. Повернуться к ней открытым сердцем Оксана не могла, уж слишком сильно ее приземлили учителя, и она не доверяла никому.

Выпускница экономического факультета Анастасия Рябинина двинула в Питер – родной Великий Новгород ее широкой натуре казался тесным. Съемные комнаты в ветхих коммуналках с соседями-алкашами, крохотная зарплата и роль девочки на побегушках в бухгалтерии фирмы с уровнем ниже среднего, где Насте пришлось закладывать краеугольный камень своей карьеры, – никакие трудности не могли заставить ее опустить руки. На нее орали помощницы бухгалтеров – стервозные дамы без дипломов, но с претензиями, – сваливали рутинную работу и отчитывали за каждую мелочь. Настасья не роптала, со смирением Золушки выполняла все поручения и набирала необходимый стаж. Доросла до помощника главбуха, меняла фирмы и постоянно училась. Курсы, семинары, специальная литература. Перед сном она читала налоговый кодекс, хотя любила сентиментальные романы. С начальством не везло фатально, и после очередной смены работы у Насти сложилось стойкое впечатление, что сварливость – неотъемлемая черта всех главных бухгалтеров. И только оказавшись в их шкуре, с грустью поняла, что быть ласковой и нежной невозможно – такая уж должность: ответственная, собачья, неблагодарная. Самое неприятное, что жесткий характер не получалось оставить в офисе. За Настей никогда особой мягкости и покладистости не наблюдалось, а теперь она стала совсем резкой и категоричной, что отнюдь не располагало окружающих.

Иногда случается невероятное. Насте сказочно повезло, настолько, что она с трудом поверила в происходящее. Ее отец, который раньше не слишком пекся о ее благополучии, внезапно решил проявить участие: он предложил Насте квартиру. Безвозмездно. Небольшую, в спальном районе, но в новом доме и уже слегка обставленную.

– Живи и наслаждайся, – любовно обнял он за плечи дочь, – потом перепишу на твое имя. Я твой отец, и заботиться о тебе – моя обязанность.

Дела Алексея Рябинина неожиданно устремились в гору, да так лихо, что он сам удивлялся: почему всю жизнь влачил жалкое существование в своем НИИ и только на пятом десятке решился податься в бизнесмены? Рябинин переехал с новой семьей в Северную столицу еще раньше Насти. Медленно и постепенно он разворачивал бизнес и, разбогатев, стал вкладывать деньги в недвижимость. Кроме квартиры, которую он предоставил дочери, у него полно других, более престижных и просторных. Он не случайно выделил Насте самую плохонькую – Алексей щедростью не отличался никогда. Он бы и эту пожадничал дарить, но советская система, при которой он вырос, впечатала в его мозги понятие родительского долга.

В Агнессе Веня увидел себя в ранней молодости – тогда он тоже искренне верил в свою исключительность. Веня не сомневался, что его жизнь будет не такой, как у всех. Он непременно станет знаменитым, только не знал, в какой области. Впрочем, это значения не имело.

Вениамин всегда выделялся среди окружающих. Самый ловкий и быстрый мальчик во дворе, заводила в любой компании, в школе – круглый отличник и победитель олимпиад. Его родители тоже были особенными: мама – работник гороно, папа – заведующий универмагом. Они имели просторную кооперативную квартиру в кирпичной высотке – небожители, говорили о них. Школьные учителя Веню обожали, не глядя ставили пятерки и хвалили, хвалили, хвалили… Он и в самом деле был хорошим учеником. Все без исключения пророчили ему блестящее будущее – у золотого мальчика иначе сложиться судьба просто не могла.