Фрол. Меня, старой, не бойся. Я только к вострухам строга, а скромниц люблю. Аль и ты не веришь, что покажу? Так вот дочку мою крестную поспрошай — правду ль говорю.

Аннушка. Вправду, Варюша, ты суженого своего видела?

Варюша. Видала, боярышня.

Аннушка. В зеркале?

Варюша. Да, в зеркало крестная показала.

Аннушка. А наяву после не случалось?

Варюша. Видела одного паренька — точь-в-точь; и не здешний, московский — а случится ли выйти за него, еще не знаю. Сдается, будто и выйду.

Аннушка. Ой?

Варюша. Хоть побожиться.

Аннушка. А не страшно… в зеркало глядеть?

Варюша. Сначала боязно, а там — ничего. Ну, а как он явится — тут сердечко защемит, точно кольнет кто, даже вскрикнешь.

Аннушка (помолчав, Фролу): Ну, была не была, — ворожи, бабка!

Фрол. Ладно. Ну, а на примете у тебя молодца нету?

Аннушка. Где быть! Я из терему ни шагу.

Фрол. Ты теперь, мамка, ответ держи. Отец с матерью на Москве женишка какого не отыскали ли? Не слыхала?

Мамка. Нету, бабушка, не слыхивала.

Фрол. Сама, старая, на кого не подумала ли?

Мамка. Сама — повинюсь — женишка заприметила; не знаю, боярышне как — по нраву придет ли?

Аннушка. Еще какого жениха приметила? А мне небось, старая, не скажешь!

Мамка. Согрешила, боярышня, подумала. Не богат женишок, Да пригож. А по имени Фролом звать, по отчеству Скабеичем величать.

Груша. Хорош жених!

Мамка. А чем, востроглазая, дурен?

Груша. Тем, что ведомый плут — мамонька сказывала.

Мамка (осердясь). Много твоя мамонька знает, за то и состарилась скоро: сорока нет, а волос сед.

Груша. Сед ли, нету — не тебе судить! А что он вор, так вор. Вор, вор, вор!

Мавруша (схватив Грушу за руку). Что ты, боярышня! В своем ли ты уме? Ведь она, ворожея, Фролова крестная!

Маша. Ох, Груша! Опять попалась!

Мавруша (живо, Аннушке). Да и неправду про Фрола бают: я его в церкви видала — таков-то хорош!.. хоть тебе, государыня, так в версту*, я, грешным делом, сама богу поклон, а глаза на него норовят.

Аннушка. Ну, худ ли, хорош, только вряд ли мне за ним жить.

Фрол. Не говори, дитятко, чего не знаешь. Своей судьбы никто не ведает.

Аннушка. Ну, ладно, он ли, другой, давай, бабушка, ворожить. — Да ты шубы что ж не снимешь — жарко ведь.

Фрол. И, государыня. Дело мое старое: тебя кровь молодая греет, а у меня и крови-то нету — только кожа да кости остались.

Аннушка. Ты хоть платок бы развязала.

Фрол. Нельзя, дух выйдет.

Аннушка. Какой дух?

Фрол. Ты думаешь, ворожба — дело легкое? Шутишь! Я сегодня целый день готовилась: все по избе часа три прыгала, вертелась да приговаривала: «ух, ух, накати дух!»

Мавруша (почти вскрикивая). И накатил?

Фрол. Вестимо, накатил.

Мавруша (толкнув мамку). Я сказывала…

Мамка (тихо). Нишкни!

Фрол. Ну, теперь все ступайте, вдвоем меня с боярышней оставьте. Ты, мамка, гляди, чтоб на десять сажон духу человечьего не было: не то — боярышню испортишь. Да меня и не обманешь: на три аршина в землю вижу. (Строго стучит клюшкой.) Коли крикнет, не полошайтесь. Пока не позову — не входите. (Опять стучит.)

Мамка (Аннушке). Выйти, государыня, прикажешь?

Аннушка. Ну… идите, идите.

Все, кроме Аннушки и Фрола, уходят.

Фрол. Ну, садись, дитятко, вот тут. Так (она села). Свечи здесь вот поставим. Бери зеркальце. Наводи — вот эдак. Смотри.

Аннушка. Ох, бабушка, страшно.

Фрол. Не бойся: я тут буду. Шептать в уголку стану. Только ты отнюдь не оглядывайся, пока не велю: беда будет.