После чего, собрав вещи, покинул гостеприимную «Конкордию», не собираясь при этом покидать Ортакент. Мне не улыбалось искать себе жилье в Бодруме, где все было намного дороже, да и потом, у меня уже было здесь койко-место, которое сосватал Мамур.

На том самом пирсе, где мы познакомились и где я все так и не мог дождаться своей собаки, был пришвартован катер его отца. Обычно тот на весь сезон приезжал сюда из Стамбула, но в этом году то ли здоровье не позволило, то ли что еще, только катер, названный ласковым словом «Istavrit», стоял у пирса невостребованным и вполне мог приютить меня на какое-то время.

Не бесплатно, конечно, хотя Мамур и придумал мне работу.

Надо сказать, довольно безумную.

Сам он ведь тоже не просто так бил здесь баклуши. У его сестры в Бодруме было небольшое туристическое агентство, которое занималось тем же, чем и все прочие, продавало экскурсии по разным местным достопримечательностям. Были экскурсии серьезные, которые требовали лицензированных гидов, а были и те, на которых лицензии никто не спрашивал, главное — иметь хорошо подвешенный язык да хоть что-то знать о том месте, где ты находишься.

Бизнес у Мамура с сестрой шел гладко, но была одна проблема, русские. Они вечно всем были недовольны. Особенно те, кто поселялся не в какой-нибудь «Конкордии», а в дорогущих пятизвездочных резервациях, разбросанных по всему побережью Бодрумского полуострова. И мой турецкий друг, с которым мы встречались уже каждый день, да и в город частенько ездили вместе, вдруг сообразил, что если обладать определенными талантами к раскрашиванию действительности, проще говоря, к выдумкам, то можно проводить и эксклюзивные экскурсии по очень высокой цене, что так должно понравиться состоятельным русским из пафосных отелей. Особенно эта идея запала ему в голову, когда я весь вечер рассказывал ему о своих видениях, связанных с капудан-пашой Пири Реисом и с первым строителем замка немецким рыцарем Генрихом Шлегельхольтом из городка, некогда именовавшегося Темпельбургом, а сейчас известного как польское местечко Чаплинек.

— Попробуй, — сказал Мамур, — все чаевые твои, а так кров и стол, согласен?

— А сестра?

— Дениз? Вот познакомишься и сам все поймешь.

Клиентов должны были подбирать они, они же обеспечивали и их трансфер. Мне надо было к обозначенному часу добираться до Бодрума, встречаться с гостями, водить их по городу, рассказывая различные байки, потом сдавать на руки или Мамуру, или Дениз, а самому ехать обратно в Ортакент и тащиться на пирс, где меня ждал катер «Istavrit», что в переводе означает «Ставрида», турки любят эту рыбу, особенно те из них, кто родом из Стамбула.

Устроив меня на новом месте жительства, Мамур выдал мне голубую футболку размера XL с белой надписью «Deniz Tour», показал, где стоит микроволновка, а где чайник, и, сказав, что завтра в десять утра мне надо быть у входа в замок, отбыл в Бодрум, дав всем этим понять, что отныне наши отношения переходят в иную плоскость, работодателя и его служащего. Что же, не самые плохие отношения, особенно если и тот и другой ведут себя честно.

Последнее можно было проверить только временем. Меня не смущало, что Мамур мусульманин, а я по вероисповеданию христианин. За эти две недели, что я уже пробыл здесь, до меня дошло главное. Не знаю, как в глубине страны, скажем, в той же Анатолии или на юго-восточных границах, в каком-нибудь городе Муш, но здесь, на Эгейском побережье, в районе бывшего Галикарнаса, а ныне в городе Бодруме и его окрестностях, турки порою большие европейцы, чем мы, русские. При этом они все равно восточные люди, но и мы далеко не западные. И судьба у нас примерно схожа, у них была империя, распространившаяся на две части света, и у нас такая же, одно слово, Евразия. Что же касается ислама…

Мне не понять его сути, но я и не стремлюсь. Здесь, на Эгейском побережье, он меня не пугает, как и не мешает. Это не так, как в Эмиратах, куда меня занесло несколько лет назад по делам в командировку с шефом. Там я чувствовал себя рыбой в аквариуме, которая всего лишь объект для наблюдения. Или же существо инопланетное, для которого контакт с местными жителями невозможен. Тут же все иначе. Я оказался если и не среди своих, то среди очень близких мне людей.

Я догадываюсь, что у турок есть свои проблемы. И навряд ли мне понять их, даже если предчувствие прошлогоднего сна станет явью и я узнаю, какая здесь зима. Но вот это странное чувство дома все больше и больше овладевает мною, хотя весь этот бред насчет того, кем я был в прошлой жизни в этих самых местах, с каждым днем становится все дальше и дальше от меня. По крайней мере, того, каким я вышел из самолета в Стамбульском аэропорту пару недель назад. Разве что я был Пири Реисом? Не самый, между прочим, плохой вариант!

На соседней яхте начинается ужин. Там живет семья, родители и трое детей. Весь вечер они бегали по пирсу, временами с любопытством поглядывая в сторону катера. Мамур предупредил соседей, что на нем какое-то время поживет гость, но не сказал, что это будет русский, вот детям и стало интересно, что это за тип поселился у них по соседству.

Тип же, выйдя из каюты, смотрел на небо и считал звезды, которых было очень мало в эту ночь, луна съела всё!

А потом, когда все в ближайшей округе уже легли спать, катер внезапно стал моей новой шкатулкой с демонами. Не знаю, как это получилось, может, я просто очень долго смотрел на небо и научился различать звезды сквозь невыносимо яркий свет луны, но в один прекрасный момент вдруг опять возникло то самое ощущение, как в детстве, когда я приставлял к правому глазу картонную трубочку калейдоскопа.

И они вдруг вновь появились. Когда я в последний раз играл с демонами? Лет в шесть?

Они заполонили собой все небо, самый уродливый, тот, с большим глазом, лишенным белка, что красовался посредине лба, смотрел на меня прямо из лунного диска и улыбался, щеря свои клыки, остальные облюбовали почему-то трапецию Ориона.

Стоял гомон, демоны взвизгивали и смеялись.

У меня схватило сердце. Такое со мной бывает редко, но эти минуты всегда запоминаются, когда что-то проваливается в тебе, к горлу подступает тошнота, прерывается дыхание, а в глазах темнеет и кажется, что еще мгновение, земля закружится под ногами, и ты упадешь на нее, чтобы больше не встать.