— Да очнись ты, дура, очнись. — Он склонился над ней и сказал умоляюще: — Очнись.

Он боялся оставить ее, а в кувшине не было воды, и он не мог ничего поделать. Перерезав веревки, он уселся на полу рядом с ней, не спуская глаз с двери. Одна его рука сжимала пистолет, другая лежала у нее на груди. Почувствовав ее дыхание у себя под рукой, он словно ожил.

Она не соображала, где она и что с ней:

— Солнце! Глаза режет.

Никакого солнца в комнате не было. И скоро станет совсем темно. «Долго же они ее там продержали», — подумал он, прикрыв ей глаза ладонью, чтобы защитить их от тусклого предвечернего зимнего света.

— Сейчас я усну, — проговорила она усталым голосом. — Здесь так легко дышать.

— Нет-нет, — сказал Рейвен. — Нам надо выбираться отсюда. — Но он не был готов к тому, что она так вот просто согласится.

— Ну что ж. А куда?

— Ты не помнишь, кто я? — спросил он. — Мне некуда идти. Но тебя надо оставить где-нибудь в безопасном месте.

— Мне удалось кое-что узнать, — сказала она. Он подумал, что она говорит ему о смерти, в руках которой она побывала. Но, когда к ней полностью вернулся голос, она объяснила: — Я видела человека, о котором ты говорил! Чамли.

— Так ты меня узнала?! — воскликнул Рейвен.

Но она оставила его слова без ответа. Похоже, находясь там, в темноте, она все время повторяла то, что должна сказать, когда ее найдут, чтобы не терять времени.

— Я назвала наугад какую-то компанию, где он работает. Это напугало его. Он наверняка оттуда. Я забыла название. Мне надо вспомнить.

— Не волнуйся, — сказал Рейвен. — Ты молодчина. Еще вспомнишь... А ты смелая! Там ведь спятить можно... Господи Иисусе!

— Я все помнила, — сказала она. — Я слышала, как ты меня ищешь, а потом ты ушел, и я все забыла.

— Как ты думаешь, ты смогла бы сейчас идти?

— Конечно. Нам надо спешить.

— Куда?

— У меня был план. Я его вспомню. У меня было много времени, и я все обдумала.

— Ты что же, совсем не боялась?

— Я знала, что меня наверняка найдут. Я торопилась. У нас мало времени. Я все думала о войне.

— Ты смелая, — с восхищением повторил он.

Она принялась разминать затекшие руки и ноги. Двигалась она размеренно и методично, как автомат.

— Я много думала об этой войне. Я где-то читала — забыла где, — что на грудных детей нельзя надевать противогазы, потому что им не хватает воздуха. — Опершись рукой о его плечо, она встала на колени. — Там тоже было мало воздуха. Я поняла, что они должны чувствовать — эти дети. Я подумала, что мы должны предотвратить все это. Глупо, да? Только мы двое можем это сделать, больше никто. Ноги колет, будто я их отсидела. Значит, отек сходит. — Она попыталась встать, но это ей не удалось.

Рейвен наблюдал за ней.

— О чем ты еще думала?

— Я думала о тебе, — сказала она — Я жалела, что так вот ушла и бросила тебя.

— Я думал, ты пойдешь в полицию.

— Этого я бы ни за что не сделала. — На этот раз, опираясь на его плечо, она смогла подняться. — Я на твоей стороне.

— Нам надо выбираться отсюда, — торопил ее Рейвен. — Ты сможешь идти?

— Да.

— Тогда отпусти меня. За дверью кто-то есть.

Он стал у двери с пистолетом в руке и прислушался. У тех двоих было достаточно времени, гораздо больше, чем у него, чтобы подумать, что делать. Он рывком распахнул дверь. На лестничной площадке было почти темно. И никого не видно. «Старый козел затаился под стенкой и хочет оглушить меня кочергой. Надо бегом», — решил Рейвен и тут же споткнулся о веревку, натянутую у двери. Он упал на колени и выронил на пол пистолет. Он не успел вскочить, как Эки ударил его в правое плечо. Это ошеломило его, он не успел двинуться с места, только успел подумать: «Теперь по башке врежет. А я совсем обалдел — не подумал про веревку!» — и тут он услышал голос Энн:

— Брось кочергу!

Он с трудом встал на ноги. Девушка успела схватить выроненный пистолет и навести его на Эки.

— Молодчина! — с удивлением сказал он.

Снизу донесся голос старухи:

— Эки, где ты там?

— Дай мне пистолет, — сказал Рейвен. — Спускайся по лестнице, эта старая карга тебе ничего не сделает. — Он пятился за ней, держа Эки под прицелом, но старики уже выдохлись. — Пусть бы только шевельнулся, всадил бы в него пулю, — сказал он с сожалением.

— Лично я бы об этом не пожалела, — сказала Энн. — Я бы и сама это сделала.

— Ты молодчина, — повторил он. Он едва не забыл о детективах, которых видел на улице, но, уже взявшись за ручку двери, вспомнил: — Возможно, мне придется смываться, если на улице полиция. — Он почти не раздумывал, стоит ли ей довериться: — Я нашел пристанище на ночь. На товарном складе. Какой-то сарай, никто им не пользуется. Я буду ждать сегодня вечером у стены ярдах в пятидесяти от станции. — Он открыл дверь. На улице не было ни души. Они вышли вместе и пошли посередине дороги в пустые сумерки.

— Ты видел мужчину в подъезде напротив? — спросила Энн.

— Да, — ответил Рейвен, — видел.

— Я подумала, что... Да нет, вряд ли...

— В конце улицы был еще один. Это полиция, как пить дать, только они не знали, что это я. Они бы наверняка попытались схватить меня, если бы знали.

— А ты бы стрелял?

— Стрелял бы, куда денешься. Только они не знали что это я. — Он хрипло засмеялся. — Обставил я их что надо.

В городе за железнодорожным вокзалом зажглись огни, но там, где они сейчас шли, были только серые сумерки да слышалось пыхтенье маневрового паровоза.