– Сегодня ночью я попробую его на десерт, – заявил он, улыбнувшись матриарху. – Не желаешь ли, чтобы я описал тебе характер моей ночной трапезы? – Он еще и пользовался своей связью с ней как с обладающей Взглядом: ей было трудно избавиться от чувства близости, товарищества… Это делало его слова еще более гадкими. Существовавшее между ними напряжение чувствовали все, и я больше остальных, поскольку тоже разделял чувство общности обладающих Взглядом. Правда, теперь мои ощущения были не такими острыми, как когда я был птицей, но все же неловкость я испытывал. Иссантар резко поднялась изза стола.

– Бог накажет тебя, – сказала она Икаану хриплым от отвращения голосом. – Нет преступления худшего, чем преступление против ребенка. – Она обвела взглядом сидящих за столом придворных и посмотрела в упор на властителя. – Неужели среди вас нет ни одного настоящего мужчины и ни одной настоящей женщины, которые бы восстали против этого извращенца и его оскверненной души?

Мальчик, сидевший на коленях Икаана, посмотрел на нее полными страха глазами. Властитель поднял бровь:

– Ты вступаешь в опасные воды, матриарх. Поберегись. – Если бы я не боялся его раньше, то теперь начал бы. В его голосе звучали угроза и уверенность человека, которому ничего не стоит эту угрозу осуществить.

Они продолжали смотреть друг на друга; потом Иссантар опустила глаза и слегка поклонилась. Менодианская патриархия с ее властью была далеко от Брета…

– Я плохо себя чувствую, господин, – сказала она тихо. – Позволь мне удалиться.

Властитель улыбнулся, и на мгновение мне показалось, что он потребует, чтобы она осталась. Потом он взмахом руки отпустил менодианку:

– Иди, твоему кислому лицу здесь не место. Нам поучения не нужны. Мы сегодня празднуем. – И он поднял кубок, поклонившись Лиссал.

Иссантар склонила голову и вышла из зала. Я воспользовался суетой слуг, подававших новые блюда, чтобы тоже ускользнуть, и последовал за ней. Иссантар не отправилась в свои апартаменты; она спустилась на одну из улиц ниже дворца. В этот час там было безлюдно. Иссантар шла медленно, как человек, не имеющий определенной цели, хотя в ней и было заметно волнение. Через несколько минут она подошла к гранитной балюстраде, откуда открывался вид на бухту, и остановилась. Я подошел и встал рядом.

Иссантар не пошевелилась и даже не взглянула на меня. В этом не было нужды: она, должно быть, чувствовала присутствие человека, обладающего Взглядом, с того момента, как вышла из зала.

– Тебе трудно будет выжить при этом дворе, сирконюший, – наконец сказала она.

– Да, – своим гнусавым голосом ответил я. – Трудно. Я это уже чувствую.

Только тогда она повернулась ко мне лицом.

– Ага, ты и в самом деле обладаешь Взглядом – я не была уверена. Мне показалось, что я чтото такое ощутила… но потом ощущение исчезло. В тебе есть чтото очень странное, молодой человек.

Я ничего не ответил.

– Твоя госпожа – не Дева Замка, – продолжала Иссантар. – А ты, оказывается, всетаки говоришь, хотя мне и сообщали, будто ты немой. Кто ты такой? Кто такие вы оба?

Я посмотрел на Ушат и вдохнул свежий соленый воздух, в котором чувствовался только запах горящего масла из ламп, установленных в нишах стены. Было приятно дышать полной грудью после зловония развращенности, пронизывающего двор Роласса Тригана.

Стоявшая рядом со мной Иссантар настойчиво спросила:

– Так что за историю можешь ты мне рассказать, сирконюший? Только не надо лжи. Я наслушалась достаточно выдумок в этом вертепе разврата, так что не поверила и той, что услышала недавно. Татуировка на руке этой женщины – иллюзия. И татуировка на твоем ухе – тоже.

– Лиссал в самом деле Дева Замка, – сказал я. – Я знаю ее с того времени, когда был птенчиком. Она просто не хотела, чтобы у нее на запястьях появилась татуировка, которую наносят при достижении совершеннолетия, так что она ее подделала. Ты весьма проницательна, раз это заметила: Лиссал очень старалась скрыть использование силвмагии. Надеюсь, Икаан не придет к таким же заключениям.

Иссантар фыркнула.

– Этотто? Он думает только о своих мальчиках. – Она помолчала, а потом вежливо поинтересовалась: – Ты был… ээ… птичником?

Я вздохнул. Моя речь, похоже, все еще оставалась неотчетливой.

– Птенчиком! Прошу прощения. Я знаю, что говорю, мне просто не удается произнести это правильно. Еще несколько недель назад у меня был клюв. Я был птицейдастелцем.

– Ах…

– Ты мне не веришь.

– Ну, скажем так: здесь неразумно было бы принимать на веру все, что ктото говорит.

– Ктото? Разве в твоем распоряжении нет других обладающих Взглядом, кому ты могла бы доверять? Других менодиан?

Свет луны, мешавшийся со светом ламп, очерчивал глубокие морщины на лице Иссантар. Она выглядела такой усталой… и явно с трудом меня понимающей.