Он услышал, как за спиной его закрылась входная дверь. Он прошел в холл. Лорин – на кухню.

– Что она здесь делает? – спросил Трейси у отца. – Я-то звонил повсюду, пытался ее разыскать.

Луис Ричтер положил руки на плечи сына.

– Наверное, сейчас здесь единственное место, где она чувствует себя уютно, – он увидел, какое выражение появилось на лице Трейси. – Не спеши, – мягко произнес он. – Время излечивает все раны... Даже такие, как у нее.

А уже в кабинете он сказал:

– Я не думаю, что все дело только в тебе. Что-то еще ее гложет.

– Что же?

– Я не все знаю.

Давным-давно отец закрыл окна в своем кабинете ставнями, отчасти из соображений собственной безопасности, отчасти ради безопасности окружающих. И с тех пор никогда их не открывал. И теперь, в полумраке, Трейси показалось, что на него глядят пустые глазницы черепа: с лица отца растаяла вся плоть. Боже, как близко подобралась к нему смерть!

Он крепко схватил Луиса Ричтера за плечи, будто надеялся, что сможет влить в отца хоть частицу своей жизненной энергии.

Глаза Луиса Ричтера были полны слез, и он отвернулся, он не хотел, чтобы сын видел, как он плачет. Старик откашлялся.

– По-моему, она не может и себя за что-то простить. Какие-то сложности, которые почти всегда возникают между братом и сестрой... Но я не уверен.

– Я бы хотел сказать ей так много!

– Понимаю. И, поверь мне, ты еще успеешь это сделать. Луис Ричтер повернулся, взял с рабочего стола несессер из свиной кожи, протянул Трейси.

– Не открывай сейчас. Пусть открывают таможенники, если очень уж захотят.

Трейси взял спецнабор, сунул подмышку.

– Трейси...

– Я буду осторожен, папа.

– Я знаю, – ответил Луис Ричтер.

Трейси наклонился, поцеловал отца в щеку. Кожа казалась странно мягкой, как у младенца. А потом повернулся я вышел из квартиры. Он слышал, как Лорин возилась на кухне, но открыть дверь туда было выше его сил. Но как же невыносимо трудно было заставить себя войти в кабину лифта!

Макоумер понял, что ошибся: Монах наверняка дал таксисту щедрые чаевые, потому что старая развалюха поджидала их у выхода из Сада Ю. Макоумер был доволен собой: сделка заключена, к тому же он получил очень ценную информацию. Настолько ценную, что шесть миллионов показались ему просто мелочью. Ричтер, сволочь! Как же я тебя ненавижу!

Макоумер забрался на сиденье. Монах прикрыл за ним дверь и сказал в окно:

– Мне в другую сторону, – Монах зевнул. – Думаю, вы согласитесь, что расстаться самое сейчас для нас время.

– О да. Конечно. – Теперь, когда сделка заключена, Макоумер хотел как можно скорее избавиться от этого несимпатичного человека, уехать из этой сомнительной страны. Ему хотелось попасть в гостиницу и позвонить.

В свете уличного фонаря Макоумер разглядел, что на подбородке и на пиджаке Монаха еще виднелись жирные следы, и его передернуло от отвращения.

– Остался один-единственный вопрос, – сказал Монах. – В какой форме будут осуществляться платежи?

– Одну треть я завтра утром переведу в любой названный вами банк в Гонконге, вторую треть – после доставки первой партии, третью – в декабре, когда прибудет весь груз полностью.

Монах кивнул.

– Такси доставит вас в гостиницу. Насчет оплаты не беспокойтесь, я вас угощаю, Макоумер!

Он сказал что-то водителю на языке мандарин, убрал руки с дверцы. Такси тронулось, и Макоумер с облегчением откинулся на спинку сиденья.

Монах смотрел ему вслед. Такси скрылось за поворотом, у южной оконечности Сада Ю. Монах взглянул в темное небо, как будто хотел разглядеть невидимые из-за городского марева звезды. Он насвистывал мотив, который для западного уха показался бы диким. А затем услышал, как взревел мотор. С северной стороны Сада к нему подъехал сверкающий «мерседес», его яркие фары пронзали тьму.

«Мерседес» остановился. Из него вышел водитель, одетый в форму китайской народной армии, предупредительно открыл заднюю дверь.

Как только он уселся и водитель захлопнул за ним дверь, Монах достал из кармана белый шелковый платок и тщательно стер с подбородка жир.

Водка, подумал он, очень ценный напиток. Она не только не дает потом такого отвратительного запаха, как американское, канадское или шотландское виски, но за нее легко выдать обыкновенную воду. Он улыбнулся: как отличить водку от воды, как не на вкус?

Служащие клуба Джиньджиань были счастливы исполнить патриотический долг и по его требованию подавать ему вместо «Столичной» воду.