В этот день по заводу шарикоподшипников в Швейнфурте нанесли удар «летающие крепости». Командование ПВО, ожидая повторного удара в темное время суток, стянуло сюда авиагруппы ночных истребителей из Рура, Голландии и Бельгии. С целью большего наращивания усилий ночников было решено привлечь к отражению налета и 55 дневных истребителей «Фокке-Вульф-190».

Карл фон Риттен взлетел со своим ведомым в час ночи. Выйдя в заданный район перехвата, он не обнаружил противника и был перенацелен в район Берлина. Над столицей метались сотни прожекторных лучей. В воздухе и эфире творилось что-то непонятное. Такой бедлам Карл наблюдал впервые за всю войну. Сотни ночных истребителей, перемешавшись с дневными, носились на всех эшелонах беспорядочными курсами, пытаясь отыскать противника.

Первыми сражение начали «дневники». Десятки огненных трасс перечертили небо. «Фокке-вульфы» лупили из всех стволов по «мессершмиттам», которых они приняли за «москито». «Мессершмитты» не остались в долгу. Они обстреляли атаковавших «фокке-вульфов», приняв их за тупоносые «тандерболты». Неразберихи добавили зенитчики: не выдержав, они открыли шквальный огонь. Истребителей спасло то, что зенитчикам запрещалось стрелять по высотам более шести тысяч метров. Истребители барражировали выше. Карл знал, что освещенные прожекторами цели можно обнаружить, только летя с принижением. На его высоте противника не было. Вероятно, «ланкастеры» шли ниже — там, где бушевал зенитный огонь. Карл помнил о запрете на снижение ниже шести тысяч метров. Менее опытные пилоты, жаждущие славы, пошли на риск и попали под огонь своих батарей.

Зенитчики, ведя лихорадочный огонь, не обращали внимания ни на чередование длинных и коротких миганий бортовыми огнями, ни на желтые ракеты, означающие «Я свой».

Фельдмаршал Мильх, оставшийся в эту ночь за Геринга, убывшего в прусское имение Растенбург, дозвонился до рейхсминистра и в ставку Гитлера с просьбой о прекращении зенитного огня. Однако ни Геринг, ни находящийся в «Волчьем логове» начальник штаба ВВС генерал-полковник Ешоннек, ни руководство командования вермахта, не зная истинного положения дел, не решились отдать такое распоряжение.

В течение двух часов над Берлином шло воздушное сражение, в котором немцы стреляли по немцам.

К утру стало известно, что основной удар английские бомбардировщики нанесли по Пенемюнде — объекту, на который фюрер возлагал самые большие надежды.

Воспользовавшись отсутствием ночных истребителей, «ланкастеры» и «стирлинги» сбросили на объекты Пенемюнде около двух тысяч тонн фугасных и зажигательных бомб. В ракетном центре было разрушено большинство жилых зданий и бараков. Среди сотен погибших оказались ведущий специалист по ракетным двигателям доктор Тиль и лучший инженер-испытатель Вальтер. Однако главную задачу англичанам выполнить не удалось. Хотя были выведены из строя электростанция и завод жидкого кислорода, уничтожены здания конструкторского бюро и испытательные стенды, цехи сборки ракет пострадали незначительно.

Геринг, которого разбудили второй раз в эту ночь для того, чтобы сообщить очень неприятное известие, рассвирепел, как раненый вепрь. Тут же схватив трубку, позвонил Ешоннеку:

— Считайте главным виновником Пенемюнде себя! Это благодаря вашей тупости истребители вместо того, чтобы отражать налет, сбивали друг друга! Еще никогда, генерал, средства ПВО не использовались столь бездарно. Едва ли фюрер простит вам разгром Пенемюнде.

Утром в фюрюнгсштабе царил обычный рабочий ритм: раздавались телефонные звонки, стрекотали пишущие машинки. В приемной генерала Ешоннека собралось несколько посетителей.

На вежливые звонки секретаря начальник штаба не отвечал. Когда прибыл офицер оперативного отдела со срочными документами на подпись Ешоннеку, секретарь осмелился войти в кабинет шефа.

Ешоннек лежал на ковре в луже крови. Рядом валялись вальтер и записка:

Побледневпшй секретарь, не отвечая на вопросы собравшихся в приемной, дрожащей рукой набрал номер телефона уполномоченного имперской службы безопасности.

В ту «Вальпургиеву ночь», когда дьявольский шабаш переместился с горы Брокен в небо Берлина, Карл привез в задней кабине мертвого стрелка. Какой-то осел влепил им эрликоновский снаряд, прикончив обер-ефрейтора Акселя.

Назавтра машину отремонтировали, но никто из стрелков не изъявлял желания занять место покойника. Дня через три прибыло пополнение, и на самолет Карла добровольно попросился гаупт-ефрейтор Клаус Зоммер, два года отвоевавший в России сначала механиком, а затем стрелком-радистом. Карла сначала обрадовало то, что в экипаж пришел парень с фронтовым опытом, награжденный Железным крестом второго класса, но бегающие глаза и дрожащие руки гаупт-ефрейтора разочаровали его.

«Ладно, — подумал Карл, — посмотрю, на что он способен».

Узнав, что командир авиагруппы «Гончие псы» летает так же часто, как и другие летчики, Клаус скис:

— Я-то думал, что хоть здесь отдохну от вечного страха. У меня уже было три пробоины в организме. Теперь жди, когда душу выпустят.

— Зоммер, что с вами? — остановил его Карл перед посадкой в кабину. — Мне не нравится ваше лицо…

— Все в порядке, — откликнулся Зоммер, пытаясь улыбнуться. Но в глазах его затаился страх. — Небольшие семейные неприятности… Родители пишут из Кельна, что разбомбили наш дом.