Переглянувшись, обе дамы присели на ближние чурбаки. Эх, нет тут наших знатоков английского! Теперь вот самому отдуваться приходится. Ну, ничего, мы же не на философские темы диспут вести будем. Сумею кое-как объясниться.

– Итак?

– У нас есть к вам несколько вопросов…

– Минуточку, – поднял я руку, – тут, пожалуйста, поконкретнее. У вас двоих или у всей вашей группы?

– Пока, – Конделла подчеркнула это слово, – у нас двоих.

– Почему?

– В каком это смысле – почему?

– Почему именно у вас? Другим эти вопросы неинтересны? Или им некогда? Или есть другие причины?

– Они… пока заняты. Но мы можем говорить от имени…

– Своего собственного. И никак иначе. В противном случае, разговор этот закончится, не начавшись.

Дамы переглянулись. Похоже, что такое начало их несколько обескуражило.

– Хорошо. У нас двоих есть к вам вопросы.

– Слушаю вас внимательно.

– Мы требуем, чтобы нам выделили отдельное помещение для совместного проживания.

– На основании чего?

– Но мы имеем право на жилье!

– Вам его и предоставили. Наравне со всеми прочими членами нашей общины. Отдельных домов у нас пока нет.

– Но… мы хотим создать семью.

– В таком случае этот вопрос не совсем по адресу. Пусть ваши избранники и решают его в меру своих возможностей. Вся необходимая помощь им будет оказана.

– Вы не поняли! – это вторая, доселе молчавшая мадам, наконец определилась с тактикой разговора. – Мы с моей подругой хотим создать с в о ю семью!

Ага, Эллен – вот как ее зовут!

– Поясните.

– Видите ли, мы сторонники… э-э-э, однополых браков.

– Понятно. Отказать. Еще вопросы есть?

– По какому праву?!

Это уже они обе взвились.

– По праву руководителя данной общины. У нас здесь таких браков не признают. И не допускают.

– Почему?! У нас есть права…

– Нет.

– Что?!

– Нет у вас тут никаких прав. И нигде, ни на этом континенте, ни на любом другом у вас вообще никаких прав нет. Ни на что. И еще лет сто или более не будет. Это мы тут такие извращенцы, что я вас вообще выслушиваю. Вместо того чтобы дать по десятку розог и послать на кухню.

– Вы не посмеете!

– Да запросто! По уложению о наказаниях, которое тут повсюду практикуется, вас, после такого признания, можно или розгами высечь, или к позорному столбу выставить. А уж наш добропорядочный сосед падре, так еще и церковное покаяние такое отвесит, что я и представить себе не могу. А уж про жителей Лос-Анджелеса я вообще промолчу. Там за такое можно и в тюрьму загреметь. Лет на пять.

– Но мы не можем согласиться с такими порядками! – снова взвилась Эллен. Ну, понятное дело – юрист, палец в рот не клади. – Мы не принимаем таких условий!

– Не вопрос, – кивнул я головой. – Ради бога!

Я поднялся и, взяв из пирамиды два мушкета, положил их перед удивленными американками. Добавил туда же мешочек пороха, небольшой мешочек пуль. Положил два ножа.

– Лопаты вам выдаст завхоз.

Дамы обалдело смотрели на мушкеты и припасы.

– Э-э-э… – протянула Конделла. – Но как это понимать? Что все это значит?

– По морскому закону, мисс. Любой член команды, не желающий подчиняться установленному порядку, подлежит высадке на берег в безлюдном месте. Капитан обязан предоставить ему мушкет, горсть пороха, пригоршню пуль, топор и заступ. Топором вы работать не умеете, поэтому я дал вам ножи. Безлюдное место начинается за оградой. Лопаты вы получите. Еще есть вопросы?

– Но… мы же там погибнем!

– Я отвечаю перед Богом и людьми только за членов нашей общины. Вы ими более не являетесь, и ваша судьба мне отныне безразлична.

– Вы ответите за это!

– Перед кем? В какой суд вы собираетесь обратиться? Я уже говорил вам ранее относительно существующих здесь в округе порядков. Надо пояснить подробнее?

– Это произвол!

– Найдите мне здесь хотя бы несколько человек, разделяющих ваше мнение, и я изменю свое решение.

– …

– Не слышу ответа!

– Это сексизм!

– Так вы еще вдобавок ко всему и феминистка?

– Да! И что же?

– Ничего. Теперь мое решение останется неизменным. Т а к и х членов общины нам не нужно. Вообще. Раскола внутри я не допущу. Абсолютно любыми средствами. Ни по какому признаку. Ни по религиозному – ни, тем более, по половому. И искоренять эту ересь буду каленым железом. Вплоть до расстрела на месте.

Наступило молчание. Американки переваривали мое заявление. Ясен пень, что стрелять по ним я не собирался. Да и в то, что они уйдут в лес, не верил ни секунды. Просто выпендреж. Да и никакие они не лесбиянки, те себя иначе ведут. Особенно в США. Привыкли, что т а м это работало, отчего бы и здесь не попробовать? Ну, вот уж хрен!