Он подошёл к обезьяньей клетке. Шимпанзиная троица с любопытством уставилась на капитана, особенно младшенький. Детёныш опять высунул лапу сквозь прутья клетки, требуя обещанное лакомство.

— Погоди, не до тебя пока, — буркнул Иван и посмотрел на главу обезьяньего семейства. — Привет, Шимми!

Шимпанзе оскалил зубы в дурацкой улыбке и швырнул в капитана банановой кожурой.

— Шимми, хватит придуриваться! Я же знаю, что это ты!

Шимпанзе упал на спину и заухал, изображая крайнюю степень веселья.

— Шимми! — Иван нахмурился. — Ещё одно ограбление — и я тебя по-полной посажу, понял? В "обезьянник" хочешь?

Шимпанзе неприлично заржал. До Ивана дошло, что Шимми и так сидит в обезьяннике, и рот капитана растянулся в непроизвольной улыбке.

— Ну, не хочешь говорить — не надо! Слушай меня, чертяка! Я живу в трёх кварталах отсюда. Две улицы прямо, потом направо. Номер пятнадцать на Фруктовой. Бревенчатый дом с коричневой крышей, на коньке флюгер в виде петуха. Запомнишь? В общем, жду тебя в гости.

Шимпанзе перестал ухмыляться и принялся деловито очищать апельсин. Иван постоял ещё минуту возле клетки и отправился домой.

На улице уже стемнело. Мила одним глазом смотрела в телевизор, следя за незатейливыми событиями бесконечного сериала, другим — наблюдала за "суженым". Иван мрачно глядел на сковородку жареной картошки и размышлял, сможет ли он съесть её один. Мила, насмотревшись очередной передачи о вреде еды, решительно объявила, что будет худеть и садится на диету, а всякие высококалорийные продукты он может кушать сам. Взамен она потребовала приобрести ей легкие, полезные и экологически-чистые. И даже список продиктовала. Прошин понял, что его финансы не переживут лягушкиной диеты и попытался образумить Милу. Ага, конечно! Тот, кто пробовал убедить женщину отказаться от похудения, прекрасно понимает тщетность любых доводов.

Вдруг за спиной Ивана раздался голос:

— Ты мой портрет на двери в честь меня вырезал что ли? Вижу, подготовился.

Прошин подпрыгнул от неожиданности, супержаба взвизгнула и опрометью ускакала в соседнюю комнату. Около стола стоял собственной персоной низенький, кривоногий, волосатый Шимми и улыбался неповторимой обезьяньей улыбкой. Иван схватил его в охапку.

— Здорово, примат!

— Тише ты, раздавишь меня!

— Это я от радости, — сказал Иван, опуская на пол шимпанзе. — А ты что, говорить уже научился?

— Смейся, смейся, — проворчал обезьян, — тебя бы в клетку засадили, я б на тебя поглядел.

— Как ты сюда забрался? Я ведь даже шороха не слышал!

— Через окно, понятно! В твои окна слон влезет, а ты ничего не услышишь!

— Но и Мила тоже ничего не слышала.

— Жена?

Иван закатил глаза к потолку.

— Любовница? — допытывался Шимми.

Иван вздохнул и сказал:

— Ты же её видел.

Обезьян наморщил лоб.

— Жаба что ли? — шепотом спросил он.

Получив в ответ молчаливый утвердительный кивок, Шимми поражённо замолчал.

— Мила, выходи, не бойся! — крикнул Иван. — Шимми — друг!

— А я и не боюсь, — послышался тоненький голосок, и один глаз жабы осторожно выглянул из дверного проёма.

Потом Мила вылезла целиком и уставилась на Шимми.

— Так он настоящий? А я думала что он — тот, с дверей. Ожил и сюда пришёл…

Иван было улыбнулся наивным страхам лягушки, но потом подумал, что если можно волшебным способом сделать барельеф, значит, можно и оживить его. Судя по испугу Милы, ожившие барельефы добродушием не отличаются. Он решил оставить "на потом" подробности оживления статуй, и перешёл к насущным проблемам:

— Мила, Шимми — самый настоящий! Настоящее некуда! — и посмотрел на обезьяна: — Ну, расскажи, как ты докатился до воровства в моём городе?

Шимми вздохнул и печально поглядел на сковороду с жареной картошкой. Иван хлопнул себя по лбу:

— Фу, совсем я с ума сошёл! В гости зазвал, а сам допрос устраиваю! Садись Шимми!

Обезьян мгновенно оказался за столом.

— Ух, наконец, я по-человечески поем! А то эти бананы, да апельсины мне уже поперёк горла встали!

— Я сейчас, — сказал Иван, спустился в подпол, вытащил оттуда приличных размеров мех и, заговорщицки подмигнув, спросил у Шимми: — Помнишь?

— Неужто эльфийское? — улыбаясь до ушей, воскликнул обезьян. — Я его с тех пор не пробовал — Агасфер, чтоб его жлоба разорвало, отобрал тот бурдюк, что вы мне сунули!

— Агасфер? — удивился Иван. — Кто это?

— Ты же его видел! — в свою очередь удивился Шимми. — В тот раз он караванщиком был, здесь он — хозяин цирка.