— Применять свои способности. И всё.

— И всё? Может, расскажете подробнее?

— В этом нет необходимости, — Белых поднялся, взял у меня папку и спрятал её в дипломат. — Вы всё равно согласитесь. Наша деятельность не противозаконна, более того, она одобрена властями. Мы служим обществу, платим хорошие деньги, даём простор для использования вашего потенциала. Ну и, кроме того, вам просто интересно. Ведь так?

Я машинально кивнул. Потом спохватился, но мотать головой, мол, и вовсе не интересно, было глупо.

— Отлично, завтра я жду вас в десять утра у себя, — Белых назвал адрес и пояснил. — Это в трёх минутах ходьбы от «Лубянки». Когда поднимитесь наверх, позвоните по любому номеру из визитки и вас встретят.

— Но у меня завтра…

— Не волнуйтесь, — перебил Игорь Олегович, — Инга Вячеславовна заболела и пары отменили. А замену не поставили. Думаю, староста ещё позвонит вам.

В этот момент у меня запиликал сотовый.

— Ну, вот видите, — засмеялся Игорь Олегович, глядя на мою вытянувшуюся физиономию, — точно по расписанию. До завтра.

Он кивнул и пошёл прочь.

— Подождите! — окликнул я его, не обращая внимания на трели телефона, — Вы что, в ФСБ работаете?

— Почти, — улыбнулся Игорь Олегович, — почти.

Я подышал на стекло и соскоблил ногтем иней. Всё равно ничего не видно — снаружи окно заляпано грязью. Ругнувшись про себя, я натянул перчатку. Троллейбус, зажатый в пробке, дёрнулся и проехал ещё десяток метров.

Один в один — я сейчас. Михась Балашевич перед срывом говорил что-то похожее. Мол, зажали, взяли за жабры и выжали досуха. Через неделю он напился до чёртиков и слетел с набережной, пробив машиной ограду. Эх, Михась — три года отпахал, а большинство через год уходит. А больше двух лет почти никто не выдерживает. Ну, разве что я — уже четыре с половиной года в Конторе, на боевом посту.

И только сегодня сорвался…

Троллейбус остановился, и я вышел на остановке, едва не поскользнувшись на мокрых ступеньках. Спас поручень. Да, мне бы сейчас такой не помешал. Только где взять?

Дул сильный ветер, в свете фонарей танцевали снежинки. Я поправил шарф, подтянул перчатки и подошёл к киоску. За павильоном остановки, визжа и смеясь, сновала ребятня, пацанята лет двенадцати. Пулялись снежками, благо погода что надо — оттепель ещё не закончилась.

Одни из мальчишек, пробегая мимо, поднырнул под поперечную перекладину металлического каркаса павильона. Но под снегом оказался лёд и мальчишка, поскользнувшись, ударился лицом.

Никто из стоящих на остановке людей не шелохнулся, чтобы помочь ребёнку, а его друзья, испугавшись, куда-то исчезли. Он лежал один на снегу, закрыв лицо руками и рыдая навзрыд. Маленький одинокий человечек в самом сердце снежного королевства, где без отдыху прогуливается Снежная Королева.

Самое время было бы пожалеть мальчишку, но без аппаратуры, это сделать невозможно. Ну и пусть. Я подошёл к пареньку и, присев над ним, аккуратно отнял руки от лица.

— Тише, боец, успокойся. Дай посмотрю, что у тебя.

Мальчишка зашёлся новыми рыданиями. Жалость сжала горло, но без аппаратуры я бессилен. Давно шла речь, что ведутся разработки, которые позволят создать маленькие, карманные кристаллы, но дальше разговоров дело не шло. Что ж, остаётся простое человеческое участие. Никакой машинерии и мистики.

Я зачерпнул горсть снега и протёр мальчишке лицо, убирая кровь. Пацанёнок тихо заскулил, но сдержался, не заревел.

— Молодец, казак. Дай-ка я посмотрю, что у тебя с зубами.

Я приподнял опухающую на глазах верхнюю губу. Ну, уберём здесь кровь, и всё станет понятно. Ага. Зубы целы, челюсть вроде тоже. Похоже, мальчишка отделался расквашенным носом и разбитой губой.

Я ещё раз протёр его лицо снегом и, поднявшись, поставил, парнишку на ноги. Он покачнулся, но устоял. Я убрал руки. Мальчишка стоял сам, без моей поддержки. Ну, значит, и с головой всё в порядке. А то ведь мог черепно-мозговую схлопотать, когда об лёд хряснулся.

Его друзья пугливо жались метрах в двадцати от павильона остановки. Я подозвал их движением руки. Они осторожно приблизились.

— Помогите ему дойти до дома. Ясно?

Они быстро закивали. Я обратился к пострадавшему мальчишке:

— Ну, давай, герой, топай.

Он попытался поблагодарить, но разбитая губа мешала говорить. Я похлопал его по плечу и вернулся к киоску. Возможно, мне показалось, но люди избегали моих взглядом. Я хмыкнул и отвернулся к витрине.

Сегодня на душе было совсем погано, и хотелось себя как-то порадовать. Я купил три двухлитровых пакета яблочного сока — посижу, попью. Напиваться уже давно не помогает.

От остановки до дома — две минуты, но я шёл дольше. И не то чтобы от усталости. Да, день выдался тяжёлый и я сильно вымотался, однако дело не в этом. Просто было очень сложно заставить себя двигаться быстрее. И хотя ветер, бивший в лицо, торопил зайти в тепло, я не ускорил шаг.