— Так и сделали. Ровно через полгода, минута в минуту, питание отключилось, и мы проснулись. Моор проверил наше физическое состояние и пришел к убеждению, что мы в абсолютной норме. Разве что незначительно похудели. Моор предложил запрограммировать компьютер еще на полтора года. Нам эта идея очень понравилась. Была только одна проблема — кто будет следить за нами все это время? Доверять наемным сотрудникам с материка свои жизни как-то не хотелось. Где гарантии, что им не захочется войти в игровую реальность вместо нас? За полтора года многое могло произойти. Нужны были фанатически верные хранители наших жизней. Тогда Магнификус предложил использовать персонажей.

— Как это возможно? — не понял Второй.

— О! — потер ладони рассказчик. — В этой игре все возможно. Первый еще на стадии разработки игровой карты нарисовал портал, в Цитадели поставил каменную арку, через которую персонажи игры могли бы выходить в реальный мир за свежими новостями. Теоретически, конечно, выходить. Он сам это всерьез не воспринимал. Но портал заработал. Ты встречал Торгрима, Теклиса, Абхораша?

— Да.

— Видишь.

— Невозможно.

— Вся эта история невозможна, но она случилась. Так оно и бывает. Невозможно, чтобы земля была круглая, невозможно, чтобы частица и волна были одним и тем же. Невозможное — самая возможная вещь на свете. Вернемся к истории: Первый ввел нас в состояние «геймсна», а мы ему послали нескольких персонажей. Я послал умницу Теклиса. Иши — Торгрима, Корин — Слаанеша.

— Зачем же его?

— Кто знал? Мы были уверены, что персонажи нам верны, но Первый просчитался: как только персонажи оказались на другой стороне, Слаанеш убил Магнификуса, а сам сбежал из Цитадели. Он хотел убить нас всех, но Теклис и несколько охранников помешали ему. Мы тут же отправили вслед за Теклисом и Торгримом еще несколько персонажей, но уже ничего нельзя было поделать. Слаанеш надолго скрылся во внешнем мире. А мы остались наедине сами с собой.

— И все-таки, — напомнил Второй. — Я вам зачем?

— Магнификус был своего рода координатором, в силу того, что этот мир — творение его рук, и он задавал основные параметры игры, — продолжил Таал. — Так, предположим, изменить рельеф местности, создать новую расу, ну и другие глобальные перемены возможны лишь при наличии в руках хозяина Четырнадцатого принципа и всех остальных многогранников. Корин раздал нам по четыре, а себе оставил два. Первый и Четырнадцатый. Иначе никак.

— А что за привязанность к цифре четырнадцать? У вас тут все по четырнадцать — часов, дней в неделе и так далее. Какой-то особый смысл?

— Причуда Корина. Началось с того, что он разработал семнадцать принципиально разных вариантов программного обеспечения для нашей с ним первой игры. Помнишь, я рассказывал, для магазинов. Первый думал, какой «движок» использовать. На дворе стояло четырнадцатое сентября. Он выбрал четырнадцатый вариант. Вот его и зациклило.

— Вот еще — зачем вам собирать все эти принципы? — не понял Сергей. — Вы живете тысячелетия, вас тут почитают за богов. Сказка, а не жизнь!

— Так оно и есть, но после гибели нашего друга силы Хаоса вышли из-под контроля Моора. Они оказались свободнее, чем мы предполагали. С каждым годом их нападения становятся все ожесточеннее.

— Может, это сам Моор мудрит?

— Нет, Моор жертва своего идиотского изобретения. Хаос рвется к Белому порталу. Он хочет уничтожить нас и мир, откуда мы пришли.

— Короче говоря, вы меня вызвали, чтобы я спас мир от компьютерных паразитов?

— Да.

— Отличный план. Но вы точно уверены, что я и есть тот, кто нужен?

— Абсолютно. Мы долго следили за всеми игроками в Небытии. Нашли тебя. Сетевое имя — Магнификус, четырнадцатая игральная кость откликнулась. Сам посмотри, — Таал достал из кармана горсть разноцветных кубиков, бросил их на стол и ткнул пальцем в сверкающий алый многогранник. — По-моему, очевидно.

Второй взял указанную кость в руку и поднес к глазам. Долго любовался, как она переливается всеми оттенками красного — от блекло-молочного до темного, практически черного пурпура.

— Вы сказали, Небытия?

— Я так называю тот мир. Тридцать шесть лет в одной жизни и девять тысяч лет в другой. Что из них больше подходит под определение — Небытие?

— Логично.

— Догосу тер шуд, — неожиданно чужим голосом произнес Древнейший, при этом он добела сжал кулаки, а его карие доселе глаза сверкнули зеленым огнем.

Странный приступ длился всего несколько секунд. Вскоре Таал глубоко вздохнул, разжал пальцы и взглянул на большие настенные часы с такой же странной разметкой, что и на часах в доме Шарскуна.

— Вам плохо? — встревожился Сергей.

— У меня кончается время, — ответил собеседник и объяснил: — Древние могут возвращаться в сознание, обычное для существ Небытия, на четырнадцать часов. Каждое прожитое тысячелетие здесь — это минус час от времени Небытия. Я прожил девять тысяч лет, соответственно, тот я, что был прежде, может существовать только оставшиеся пять часов.