— Ладно, — вздохнул демиург, — будем считать, что ничего не произошло. На первый раз прощаю.

— Прощаешь? — оживился человек. — Тогда у меня вопрос.

— Валяй.

— Будем считать, что я действительно съел плод Познания Добра и Зла.

— Будем.

— А потом я пошел проверять новое умение, изучил в подробностях весь мир — но нигде в мире не нашел ни добра, ни зла. И как это понимать?

— Так и понимай. Для мира не существует таких понятий, как добро и зло. Ему-то что, он пространство. Полностью нейтрален.

— А для кого же тогда существуют такие понятия? Для тебя?

— Не, я выше этого.

Человек задумался.

— Ну, раз ты выше, а в мире их нет… значит, они где-то между!

— Ага, — кивнул демиург. — А между мной и миром есть только ты. И только применительно к тебе можно говорить о добре или зле.

— Так это было Древо Познания Самого Себя?

— Типа того, — кивнул демиург. — Можешь приступать, познавай.

Человек погрузился в углубленное самокопание.

— Ну и как тебе? — спросил демиург через пару часов.

— Весь, как на ладони, — прошептал человек. — Голенький…

— Ага. И кстати, раз уж об этом зашла речь, ты бы прикрылся чем-нибудь, что ли.

— Что там происходит? — спросил демиург Шамбамбукли, прислушиваясь к постороннему шуму.

— Философы спорят, — небрежно откликнулся демиург Мазукта.

— Так громко? — удивился Шамбамбукли. — Что-то принципиальное?

— Нет-нет, — замахал руками Мазукта, — по основным положениям у них разногласий нет. Они не сошлись по поводу грамматики.

— Как так?

— Да вот так. Все согласились, что «бытие определяет сознание». Теперь выясняют, что здесь подлежащее, а что дополнение.

— Что у тебя на этот раз? — спросил демиург Мазукта демиурга Шамбамбукли.

— Проблема, — вздохнул Шамбамбукли. — Как обычно.

— Если как обычно — значит, что-то связанное с людьми, — заключил Мазукта. — Дай угадаю… они тебя опять неправильно поняли?

Шамбамбукли удрученно кивнул.

— В точку.

— Рассказывай. — Мазукта уселся в кресло поудобнее, закинул ногу на ногу и поднес к губам свежесотворенную сигару. — Я весь внимание.

— Да нечего, в сущности, рассказывать, — пожал плечами Шамбамбукли. — У меня было хорошее настроение, захотелось одному симпатичному человеку сделать подарок. Просто так, в знак своего расположения.

— Минуточку, — перебил Мазукта. — Покажи мне этого человека? Вон тот? Ага, вижу. Дальше, продолжай. Пришел ты к нему с подарком, и что?

— Пришел, — подтвердил Шамбамбукли. — Поздоровался. Предложил выбирать на свой вкус, все что угодно. А он…

Шамбамбукли шмыгнул носом и отвернулся.

— А что он? — Приподнял бровь Мазукта. — Говори уже, не томи. Что он выбрал?

— Ничего, — пробубнил Шамбамбукли. — От всего отказался, еще и меня обругал.

Мазукта приподнял обе брови. Шамбамбукли вздохнул.

— Я не шучу. Обругал. Обозвал нечистым и выгнал из своего дома.

— Ты можешь рассказать подробности? — спросил Мазукта. — Что конкретно ты ему предлагал, какими словами, и какова была реакция на каждое предложение?

— Я ему предлагал все, что угодно, — повторил Шамбамбукли. — Начал со всех царств земных, чего уж мелочиться. Хочешь, говорю, все царства земные? А может, какие-нибудь сокровища, или там бессмертие, или прекраснейшую из женщин?

— А человек?

— А человек спросил, что он должен будет сделать за все это великолепие.

— А ты?

— А я сказал, что ничего мне от него не надо, но если он считает себя воспитанным человеком, то может, конечно, поклониться и поблагодарить.

— Ну, все понятно, — хмыкнул Мазукта и сунул сигару в пепельницу. — Иначе он и не мог отреагировать. Это же человек, не забывай.

— Ну и что?

— А то. В природе человеческой везде искать подвох. Раз ты предложил ему великие блага в обмен на один-единственный поклон, здесь явно что-то нечисто. Как он тебе, кстати, и сказал. Прекраснейшие женщины и царства земные за просто так не даются, не по-божески это. Следовательно, ты, в его понимании, не бог. А просто какой-то сомнительный проходимец.

— А как же быть? — огорчился Шамбамбукли. — Если уж мне так хочется сделать ему подарок?

— Ну-у… — Мазукта задумчиво почесал подбородок. — Способ, конечно, есть. Могу продемонстрировать. Пойдем-ка к этому человеку, сейчас я его одарю по самые уши.