Маргарита вздохнула и выжидательно посмотрела на Колю.

Николай не был идиотом и прекрасно понимал, чего от него ждут. Но навязываться было страшно, поскольку он все еще не верил, что такая женщина действительно может быть заинтересована в его мужском внимании. Нет, конечно, он очень даже ничего, но неужели вокруг богатой и красивой бабы не вьются табуны более молодых и обеспеченных? Переть напролом не хотелось, чтобы не спугнуть удачу. Прежде чем хватать фортуну за хвост, нужно погладить ее по головке, подкормить, умаслить, а потом уж скручивать в бараний рог и выжимать все, что получится. Намеки Маргариты звучали более чем прозрачно, но трусоватый Коля допускал, что может превратно понимать эти неожиданные авансы со стороны начальницы. Тем более что первая попытка комплимента с подтекстом ей явно не понравилась: то ли комплимент получился неудачным, то ли она предпочитала более плавное развитие отношений. Пауза затягивалась, таращиться на Маргариту было неприлично.

– А давайте посмотрим на луну? – брякнул Коля, сообразив, что смотреть на луну можно лишь с тетками из планового отдела в целях экономии денег. Маргарита, скорее всего, из ночных развлечений предпочитает клубы или что-нибудь еще, недоступное Колиному сознанию.

Рита поняла, что тему нужно срочно развить, пока мужик опять не уполз в кусты, хотя предложение звучало отвратительно. Во-первых, именно так он разговаривал с ней в юности, таща вместо кино или танцев в парк, а во-вторых, к ней опять вернулось глупое, рвущееся наружу хихиканье, поскольку слегка подпоенный мозг немедленно переделал фразу в «давайте повоем на луну», услужливо подставив готовую картинку, где они с Колей дружно и проникновенно выли на фоне звездного неба. Николай ее улыбку оценил неправильно и радостно схватил Маргошу за наманикюренные пальчики.

– Решено?

Прозвучало так, словно помимо луны было предложено кое-что еще, более значимое и серьезное. Рука у Николая была влажная и противная, толстые волосатые пальцы дрожали, а под ногтями чернели тонкие траурные каемочки. Рита с трудом удержалась от горячего желания треснуть по его лапам сумочкой и ободряюще кивнула. Коля подмигнул, собрав несвежую кожу на лбу и около глаз в шутовскую гармошку.

«Сколько лет прошло? Не так ведь и много. Какой он омерзительный! Почему я это вижу только сейчас? И до какой степени я была ему безразлична, если он даже лица моего не помнит?» – ужаснулась Рита, а вслух сказала:

– У меня такое чувство, что мы с вами давно знакомы.

Сказала и сразу пожалела: это могло все испортить. Почему язык всегда несется впереди мыслей, подчиняясь эмоциям, а не разуму? Но Николай не уловил ни иронии, ни подтекста.

– Я ощущаю то же самое, это свидетельствует о нашей духовной общности. Вероятно, мы были близки в прошлой жизни. В этой жизни я бы такую женщину не упустил.

И он по-суперменски выдвинул нижнюю челюсть, будто ящик комода. Судя по самодовольному взгляду с поволокой, Коля считал сцену весьма удачной.

– Точно, – абсолютно искренне согласилась Маргарита. – В прошлой жизни.

Он даже не представлял, насколько оказался прав. Для нее та жизнь действительно была прошлой. И сама она была там другой. Маргарита не повзрослела. Она умерла и воскресла. Гусеница превратилась в бабочку. Но в этом не его заслуга, а его вина.

Пока Маргарита расплачивалась, Коля торопливо понесся в туалет и вскоре вернулся. Его мокрые руки блестели. Маргарита брезгливо и отстраненно подумала: «Интересно, это он их помыл или что?»

Ей хотелось попросить его вытереться, но приходилось терпеть. Она осторожно втянула носом кисловатую смесь ароматов, исходивших от спутника, зацепилась взглядом за пробившуюся к вечеру щетину, белые крупинки перхоти на пиджаке, пару загибающихся волосин, выглядывающих из носа, и поняла, что больше всего на свете желает одним ударом вбить его, как гвоздь, по самую шляпку в паркет ресторана и забыть навсегда о существовании этого недоразумения, из-за которого она когда-то рыдала, страдала и даже собиралась умереть. Риту возмущала собственная глупость и наивность десятилетней давности, злила дурацкая бабская идея с местью, для осуществления которой теперь приходилось, фигурально выражаясь, чистить авгиевы конюшни. Ее угнетала сама близость этого недоразумения, по прихоти судьбы рожденного мужчиной и подкинутого ей, как колдобина на ровной дороге.

В машине Николай снова взял Маргариту за руку, едва только она дотронулась до рычага коробки передач.

– Вы обворожительны. – Он потянул в ее сторону жилистую шею, а Рита вдруг представила, что эта шея вместе с выпирающим кадыком начнет удлиняться, как у жирафа, и превратится в удава, заглатывающего кроликов, не жуя.

– Завтра рано вставать. Я отвезу вас домой, – с трудом выговорила она, надеясь, что в темноте салона Николай не видит выражения ее лица.

Он неправильно расценил ее замешательство, наполнившись самодовольным тщеславием, как старый бурдюк вином, но настаивать не рискнул, задушевно проныв:

– Эта ночь без вас станет пыткой.

Когда они подъехали к Колиному дому, Рита почти вытолкала его на асфальт, торопливо пояснив изумленному ухажеру, уже сложившему губы в подобие трубы пылесоса и начавшему всасывать воздух, одновременно перемещаясь в сторону дамы:

– Ох, идите же, а то я боюсь с собой не совладать!

– Так, может, и не надо себя насиловать? – на всякий случай мявкнул он вслед уже тронувшейся с места машине.

– Надо, надо, голубчик, – злобно шипела Рита, стремительно удаляясь по ночному проспекту, тоскливо мигавшему желтыми глазами светофоров.