Кирпачек замер, прислушиваясь, и только шум, донесшийся со стороны кухни, вывел его из оцепенения. Это стучали кастрюлями и громко разговаривали рано пришедшие на работу поварихи. Две старые зомби, много лет проработавшие в больнице, были глуховаты, их болтовню можно было услышать издалека. Кухня занимала небольшую площадь в левом крыле, пристроенном относительно недавно – всего несколько тысячелетий назад, но и эта часть здания давно обветшала. Коридор был перегорожен деревянной решеткой, через окошко в которой подавали пищу.

– Сервиза, вставай, любимая.

– Кирп, я так хочу спать…

– Вставай, быстро! – громко произнес Кирпачек. – Кажется, в больнице утечка газа. Быстро!

Он помог девушке подняться и, взяв ее за руку, побежал к лестнице. Молодые люди быстро спустились на первый этаж и только завернули к тому крылу здания, где находилась кухня, как их накрыла волна неприятного сладковатого запаха.

– Опять не закрыли баллон, – ужаснулся Кирпачек. – Быстро на улицу. Беги!

– А как же ты? Я не пойду без тебя, Кирп…

– Беги, сказал!!! – И врач толкнул девушку к выходу. – Скорее, сказал.

Вампир на минуту замер, проследив, чтобы любимая покинула здание, и только когда закрылась входная дверь, понесся к перегородке. Захлебываясь в удушающем зловонии, врач чувствовал, что сознание оставляет его. Он бы упал, но чьи-то сильные руки подхватили его обмякшее тело. Кирп с трудом открыл глаза и помимо воли губы расплылись в улыбке.

– Сил… братишка… – прохрипел Кирпачек.

– Что тут у вас? Чем так пахнет? Приехал к брату, а он откинуться собрался, врачей полная больница, а ты тут обмороки устраиваешь?! – закричал Сил, встряхивая старшего брата.

В больнице по-прежнему было тихо, больные спали, возможно, в последний раз в своей жизни. Однако громкий смех глухих зомби, раскатами прогремевший по коридору, помог врачу встряхнуться. Он встал на ноги и, глянув в сторону кухни, успел крикнуть:

– Стой!!!

Окрик врача помешал зажечь спичку старому гному, собравшемуся покурить возле решетки. Гном, привыкший в шахте дышать чем угодно, только не воздухом, просто не заметил утечки газа. Старик вздрогнул, выронил коробок, и Кирпачек возблагодарил небо за то, что подземные гномы принципиально не пользуются зажигалками. Промедли врач всего мгновение, и половина дома взлетела б на воздух, а вторая половина выгорела бы прежде, чем подоспели пожарные.

На крик из подсобного помещения выбежала повариха и, учуяв запах, с перекошенным лицом кинулась закрывать баллон. Кирп, чувствуя, как слабеют ноги, сполз по стене, усевшись прямо на пол рядом с перепуганным коротышкой. Сил нагнулся над ним, схватил за плечи и, поставив на ноги, скомандовал:

– Быстро на воздух.

Кирпачек слабо улыбнулся и кивнул. Но покинуть больницу вампиры не успели: вторая повариха гремела кастрюлями у плиты и не слышала предупреждающего окрика. Чиркнула спичка, зашипело пламя, гудение зажженной конфорки перешло в глухой гул и – взрыв… Задрожали пол, стены, и Кирпачек провалился в темноту, успев подумать: «Смерть – это, оказывается, совсем не страшно».

Там

– Землетрясение? – предположил Эдик Дантес, обратив внимание на то, что стаканы за столе задребезжали.

– На Алтае? Трясет, – кивнул Дальский. – Старые горы обновляются, растут, так что это еще цветочки.

– Напрягают такие цветочки, – пробормотал Саша Пушкин, подобрав выпавший из рук карандаш.

– Светает, уже автобусы ходят. Домой пора. – Вера встала со стула.

Дантес тоже встал. Он хотел сказать, что проводит ее, но не успел. Дом будто сошел с ума. Толчок был так силен, что девушка, не удержавшись на ногах, полетела вперед. Эдик успел поймать ее, прижать к груди, но не устоял, и молодые люди упали на пол.

Раздался оглушительный хлопок, будто в кабинете разорвало снаряд. Дом снова тряхнуло. Вылетели стекла, с потолка посыпалась штукатурка. Дальский вцепился в стол и только поэтому не оказался на полу рядом с Пушкиным – тот как сидел на стуле, так и опрокинулся на спину.

Но все успокоилось так же быстро, как и началось. Только скрип покачивающейся люстры нарушал тишину.

– Кирпачек… – прошептала девушка.

– Сервиза… любимая… я нашел тебя… – с трудом разлепив глаза, выдохнул Эдик Дантес. Он лежал на спине, чувствуя под собой что-то твердое. Кажется, это была скатившаяся со стола банка из-под кильки. Вера Савич так и оставалась в его объятиях все это время. Черные волосы девушки припорошило известью, но Эдику Вера показалась такой красивой, что он не мог отвести взгляда. Они смотрели друг другу в глаза, и время остановилось для них. Этот миг узнавания, казалось, длился века. У обоих возникло такое чувство, будто они знакомы давным-давно.

– Эдик…

– Вера…

– Помнишь, как ты пиявок трескала? – проговорил Дантес, улыбаясь. Потом вдруг смутился, подумав: «Что я несу?», но девушка ответила.

– Помню, – прошептала она. – Такая гадость. Пойдем домой.

Они встали, взялись за руки и вышли, не обращая внимания на кашляющего Мамонта, на Сашу Пушкина, который пытался выбраться из-под горы бумаги, рухнувшей на него со шкафа.

– Ну и где живешь, вампирка?

– Вампирелла, – ответила девушка и, улыбнувшись, прошла к лестнице.