— Великий Дарбо призывает цвет нашего рыцарства очистить землю Ларотумскую от заразы лживых предательских культов. Их вожаки, их покровители — предатели в душе своей, они не подчиняются повелению своего короля, смеют дерзить его воинам и идти против него в своих замыслах. Здесь, на острове Кэльд, всякий уважающий себя благородный человек должен принести во всеуслышание клятву верности дарбоизму!

После этих слов собрание взволновалось, как море, потревоженное буре. Нев-Начимо изобрел такую хитроумную уловку, при которой каждый, кто не принесет этой клятвы, поставит себя в опасное положение! А, дав клятву, он открыто отвернется от своих идей, а для большинства дворян — это равносильно духовному самоубийству. Многие не пойдут на такое унижение и открыто признают себя бунтовщиками.

— И первым, кто должен дать эту клятву, будет наш коннетабль! — продолжал сове выступление магистр Белого Алабанга.

Это было явной провокацией! Лицо Туромна сделалось чернее тучи.

— Здесь и сейчас мы все должны занять подобаюшщее место, сделать свой выбор! — кричал Нев-Начимо.

Возмущение стало нарастать.

Коннетабль поднял руку, и на миг все стихло. Нев-Начимо с любопытством уставился на него, видиомо предвкушая, как тот будет выкручиваться из щекотливой ситуации.

— Не знаю, уважаемый граф, как вы представляете весь этот фарс после слов, сказанных вами. Только что вы дали понять, что я даже недостоин произносить речь перед цветом нашего рыцарства, а теперь вы требуете от меня какую-то нелепую клятву. Смешно! Наши предки в своих могилах переворачиваются от такой наглости, — и, как истинный дворянин, Турмон отвесил легкий поклон, — с демонстративной учтивостью и вежливым хамством у него все было в порядке.

— Это оскорбление, коннетабль!

— Всегда к вашим услугам, в любое удобное для вас время, я гоов ответить на ваш вызов.

Пока между ними шла перепалка, я внимательно следил за Валенсием. Он вдруг пропал из поля моего зрения. И я стал осматривать все окрестности.

Тем временем под стенами Кэльда начала развиваться настоящая драма. Десяток человек крепко сцепились между собой.

Один из неберийцев, брат барона Сирэта, убитого в Небере, первым начал ссору, предъявив обвинение рыцарям мадарианам:

— Вы как последние трусы, превосходя числом, напали на людей в священном месте. Обагрили древние храмы кровью!

— Наши люди тоже были убиты! — кричит мадарианин.

— Вы жалкие трусы!

— Черви ничтожные!

Взаимные счеты друг к другу посыпались, как из рога изобилия.

— Да, они ни на что не способны, без колдовства, так говорят люди! — снова кричит небериец.

— Просто мы лучше вас умеем сражаться! — парирует мадарианин.

— О вас говорят только дурное!

— Скажите, кто это и его четвертуют! Или вы забыли указы короля!

А Авалтеп, сладко и торжествующе улыбаясь, крепко сжимает таинственный предмет, и не остается сомнений, что он влияет на происходящее. И вот уже зачинщики, обнажив мечи, нападают друг на друга, противоборствующие партии разделились и готовы присоединиться к дерущимся.

Наконец я отыскал жреца. Он совсем близко от меня! Миролад Валенсий проходит мимо места, откуда я веду слежку, чутко прислушиваясь и обводя факелом заросли. У меня есть мгновение, и я им воспользуюсь — меч тут не поможет. Но поможет праща, которой я обзавелся после смерти Джосето Гилдо, и камни под ногами, что были здесь в изобилии. Один из них летит в голову жреца, и меткий удар укладывает его на землю.

Авалтеп! Он еще больше разжигает страсти, но я уже знаю, как его остановить. Сила, исходящая из предмета — можно изменить ее знак и направить на источник.

Я не понял, как я это сделал, но я сделал. Осознанно и направленно. Вся агрессия, вся ненависть, которую жрец исторгал во внешний мир, усиливая ее магией артефакта, на собравшихся людей, устремилась обратно на Авалтепа. Бедняга сам не понял, что произошло. Никто не понял. Но все дерущиеся неожиданно для себя нашли новый объект для своей ненависти, и видят боги, я еще никогда не видел, чтобы кого-то так яростно хотели уничтожить в считанные секунды. Тело Авалтепа порвали на куски в неистовой злобе. Рубили, пинали, и дикий рев человеческих страстей сотрясал остров.

Нев-Начимо, с ужасом и бешеством взирающий на происходящее был вынужден бежать с острова, понимая, что ненависть топы может перекинуться на него самого.

Только теперь я понял, что здесь могло произойти! Беснующиеся люди, уничтожив предмет своего гнева, потеряли источник, питающий его. Возбуждение толпы, ярость стали стихать. Ничего не понимая, все смотрели друг на друга и на останки растрезанного жреца, на тела убитых дворян.

Но так устроены люди — совершив безумный поступок, ищут ему объснение и… находят. Никто не хотел оправдываться перед королем и верховным жрецом, поэтому кто-то выкрикнул спасительную фразу: