— В другой раз маркиза, боюсь, что мои песни в сочетании с нежными звуками арф испугают его величество. Их более пристало петь под гитару.

— Гитара! Варварский инструмент! — заметил маркиз, который подошел послушать, о чем идет беседа.

— Отнюдь, это изысканный инструмент и его очень любят при дворе анатолийского короля, — возразил Караэло.

— Изменнические речи виконт, осторожнее, как бы ваша гитара не вызвала гнев его величества!

— Это одна из причин, по которым я не стану петь, просите чего угодно, маркиза, взамен.

Маркиза громко расхохоталась — ей нравился Влару.

Король снисходительно следил за тем, как Хлоя под ручку с Декоприкс прогуливалась по залу от одной кучки гостей к другой

Мне показалось, что Тамелий сделался недовольным, когда обе дамы задержались возле трех мужчин, которые вежливо расступились и предложили им сесть. Как мне позже стало ивзестно, их звали: Саконьен, Фажумар, Бларог.

Я так и не понял, чем был недоволен король. Приревновал к своей любовнице? Или кто-то из троих был неприятен ему?

Я почувствовал себя неуютно на этом празднике жизни — неотесанный провинциал, непонятно кто и откуда. Меня не рассматривали отдельно — я был частью свиты Орантона. Какое-то подспудное чувство, наподобие глупой гордыни, проснулось во мне, оно шептало, что так не должно быть, а что еще хуже я чувствовал, что сам должен находиться выше этих людей по положению. 'Ну, и дурак же, вы!' — сказал я себе и вернулся к своим наблюдениям.

Кстати, супруга принца, герцогиня Фэлиндж, проживала отдельно от него в Квитании, где воспитывала двух сыновей. Герцог лишь изредка наведывался к ним. Это раздельное проживание давало повод к различным высказываниям и домыслам.

Король не упускал случая, чтобы не пройтись на эту тему в язвительном тоне.

Вообще, как я понял, король недолюбливал свою невестку, хотя он слыла женщиной приятной во всех отношениях.

Принц пользовался своей свободой сполна — бесчисленные любовные связи, романы и интрижки не давали покоя ревнивым мужьям и строгим отцам, но по странному стечению обстоятельств, а может, это был трезвый расчет, принц обходил стороной жен преданных ему людей и сочувствующих, коих в Ларотум было не мало.

Но прежде, именно по этой причине он успел нажить себе политических врагов. Маркиз Гиводелло был одним из обманутых мужей и поговаривали, что дочь маркиза имеет некоторое сходство с герцогом.

У принца сильно испортилось настроение — на этом агворе король открыто объявил 'об установлении на землях ларотумских единого вероисповедания: мадарианства с главенствующим богом Дарбо', а также 'об устранении всех иных культов, отправление которых признается противозаконным деянием'.

— Учителя, жрецы, проповедники и иные люди, способствующие распространению этих культов, преследуются по закону представителями королевской власти. Храмы, молельни, монастыри, — зачитывал скрипучим голосом канцлер, — лесные алтари, жертвенники следует либо навсегда закрыть, либо передать в ведение верховных жрецов храмов Дарбо для дальнейшего использования, в течение первой саллы со дня обнародования указа.

А это событие состоится не далее как завтра.

— Будут большие волнения в народе, — шепнул Влару.

— Имущество, которое используется для отправления религиозных культов, попавших под запрет, следует, согласно этому

указу, передать представителям королевской власти, — закончил чтение герцог Моньен.

Так прошел этот знаменательный вечер. Лица у многих в этом зале вытянулись бы, если бы они могли себе это позволить.

Король торжествующе обводил взглядом присутствующих, и с наибольшим удовольствием его взгляд задержался на родном брате.

Тамелий больше ни разу, как мне показалось, не посмотрел на меня: все придворные не из его круга были для него не больше, чем мухи. Но как я понял позже, думать так — значило заблуждаться: у короля за многие годы выработался свой особый взгляд — как бы вскользь, проводя взором по залу, он замечал все, что ему было нужно. И моя скромная персона не минула этого, но кто бы мог догадываться: какие мысли бродили у него в голове при этом.

Мне было о чем подумать.

Я стал часто бывать у набларийца. Что-то притягивало меня к нему в дом, в Черный Город. Конечно, в глубине души я смотрел на Рантцерга свысока, но он сумел расположить меня занимательными беседами, умом и многочисленными сведениями, в которых я остро нуждался.

Я расспрашивал его о Турмоне, о Гиводелло и других важных персонах из высшего круга.

— Турмон — вечная головная боль нашего короля. Но он прекрасный стратег, военачальник, способный объединить в случае войны разношерстное войско короля, в которое вливаются ополченцы из провинции, армии трех герцогств, гвардейские полки из избалованных дворян и собственно вэллы. Турмон у всех пользуется заслуженным авторитетом, даже у своих неприятелей. Убери его — и это войско развалится. Тамелий прекрасно понимает ситуацию. Кильдиада по-прежнему остается одним из самых опасных врагов, а ведь есть еще Римидин!