– Хочу, еще как хочу, но, к сожалению, пока не могу. Хотя, кажется, к тому близок. В день убийства Павлу позвонили в магазин – и не на мобильный, а на служебный. К телефону позвал его все тот же Осокин. Он слышал, как Павел несколько раз повторил, запоминая адрес: Большакова, двадцать, квартира девяносто пять…

– Погоди, погоди! Как ты сказал? Большакова, двадцать, квартира девяносто пять? Но ведь это же… Вот черт! Это же адрес Столярова!

– Какого еще Столярова?

– Того самого Руслана Столярова, который обнаружил труп. Вот черт возьми! Назаренко, значит, к нему ехал? Как же все это понимать? Я допрашивал его, Столярова этого, тот таким святошей прикинулся! Не знаю, говорит, никакого Павла Назаренко, как сознательный гражданин, посчитал своим долгом сообщить… Черт! Мы его пробили, и действительно, кристально чистая репутация… – Бородин шлепнул себя ладонью по лбу. – Но алиби-то его не подтвердилось. То есть никто его слова не опроверг, но и подтвердить не смог.

– А что там с его алиби?

– Да, понимаешь, он сказал, что был в это время в магазине, за продуктами ходил. Я наших послал – а там такой супермаркет, тысяча и одна касса, две тысячи и один продавец, поток покупателей – соответственный. Чеки у Столярова не сохранились – ну это нормально, я тоже никогда чеки не беру, – как тут до конца проверишь?

– Как проверишь? Ну, Илюха, ты даешь! Да в любом супермаркете имеются камеры видеонаблюдения.

– Имеются. – Бородин недовольно поморщился. – Но, как назло, в этот день у них что-то случилось… В общем, не работали они.

– Да-а, не повезло.

– Черт! Но неужели же это он убил? Не могу поверить! И глупо как. Если с его домашнего или мобильного был звонок, то совсем уж странно. На дебила Столяров не похож, чтобы звонить в магазин, подзывать будущую жертву, диктовать свой домашний адрес… Мы, конечно, проверим, но… Не понимаю!

– Ну, звонил-то, судя по всему, не он.

– Ты знаешь, кто звонил? – Илья вытаращил на Андрея глаза.

– Эта информация также требует проверки, но тут уж я тебя хотел поэксплуатировать.

– Да эксплуатируй сколько влезет, – нетерпеливо оборвал Илья. – Кто звонил-то?

– Ольга.

– Вдова? – Илья присвистнул.

– То есть тогда еще жена. Вдовой она стала через час после звонка.

– Круто! – выдохнул Илья. – А как ты о звонке узнал?

– Вот тут-то, – Андрей немного замялся, – и требуется перепроверка. О том, что звонила Ольга, сказал Осокин.

– Я сейчас же свяжусь со своими, попрошу пробить… – Бородин зашарил по карманам. – Черт! Куда я его дел! Идиотский телефон, вечно теряется.

– Может, в прихожей оставил? – высказал предположение Андрей. – Звони с моего.

– Нет, спасибо… Подожди минутку. Кажется, действительно в прихожей.

Вернулся он минут через пятнадцать, и не один, а в обществе Татьяны, они опять о чем-то оживленно разговаривали – их голоса Андрей давно уже слышал и несколько раз порывался выйти в прихожую и включиться в беседу. Татьяна держала развернутую газету. Андрей нагнул голову, чтобы рассмотреть название: «Происшествия». Та самая газета, в которой трудится вездесущая и неприятная Бородину журналистка Кира Самохина.

– Что нового в прессе? – осведомился у Татьяны.

– Третья статья, – ответил за нее Бородин. – Ты представляешь, Андрюха, она уже и третью настрочить успела. Падальщица!

– Кто падальщица? – с невинным видом спросил Андрей, хотя прекрасно понял, о ком идет речь: его забавляло негодование Ильи по поводу журналистки.

– Самохина эта. Ей просто удовольствие доставляет втаптывать нас в грязь и пугать народ своими страшилками.

– Ну-ка покажите. – Андрей протянул руку, Татьяна подала газету, молча указала на статью, которая так возмутила Бородина. – «Смертельный многоугольник», – прочитал Андрей название, напечатанное большими черными буквами, залитыми сверху красным. – Ну, – прокомментировал он, – пока мы имеем дело с треугольником. Правда, его тоже некоторые относят к многоугольнику…

– Ты посмотри, что она пишет! Она нам четвертую жертву обещает, в самом скором времени, Кассандра хренова!

Никитин уткнулся в статью. Она состояла из двух частей и послесловия. Первая называлась «Я приду вновь» и была написана как бы от лица убийцы, вторая, «Проигрыш», представляла собой монолог жертвы. Преступление описывалось подробно, ярко, красочно, во всех деталях, с двух сторон. Создавалось впечатление, что журналистка была действующим лицом, причем убийцей и жертвой одновременно. Статья произвела на Андрея очень сильное впечатление, ему захотелось перечитать ее, но Бородин выхватил у него из рук газету.

– Ты видишь, что она делает?

– Мощно написано! – выдохнул Андрей. – Никогда не читал ничего подобного.

– А Кира всегда пишет мощно, – кивнула Татьяна – по ее тону он понял, что она знает Самохину лично, недолюбливает и, возможно, завидует. Впрочем, это вполне объяснимо: профессиональные амбиции, Татьяна была журналисткой. Наверное, ему тоже не очень понравилось бы, если бы какой-нибудь частный детектив выполнял свою работу лучше его. – Но главное ее достоинство даже не в этом, – продолжала Татьяна. – Знаете, как ее зовут в наших кругах? Мисс Сенсация. Нюх на сенсации у нее просто потрясающий.