– Лебаннен, я не знаю, как долго он собирается дразнить нас различными посланниками и призраками. Но тебе известно, куда мы в конце концов должны попасть.

– В царство тьмы.

– Да, оказаться среди них.

– Я их уже видел. Я пойду с тобой.

– Это ведь вера в меня двигает тобой? Ты можешь быть уверен в моей любви к тебе, но не полагайся на мою силу. Ибо, мне кажется, я встретил достойного противника.

– Я пойду с тобой.

– Но если я потерплю поражение, если я потеряю свою силу или жизнь, я не смогу отвести тебя назад, а ты не в силах вернуться в одиночку.

– Я вернусь вместе с тобой.

На это Гед сказал:

– Ты вступил в пору зрелости на пороге врат смерти.

И затем он тихонько произнес слово или имя, которым дракон дважды назвал Аррена:

– Агни – Агни Лебаннен.

Больше они ни о чем не говорили, их вновь сморил сон, и они улеглись у своего крохотного, едва тлеющего костерка.

Следующим утром они двинулись на северо-запад. Этот путь избрал Аррен, а не Гед, который сказал:

– Веди нас, парень, своим путем. Для меня все дороги на одно лицо. – Они не спешили, ибо не стремились к определенной цели, ожидая известий от Орм Эмбара. Они шли по самой низкой, внешней гряде холмов, не теряя из виду океан. Постоянно колыхающаяся от ветра трава была сухой и невысокой. Справа от них одиноко возвышались залитые золотистым светом холмы, а слева виднелись соленые болота и морской прибой. Однажды, далеко на юге, они увидели лебединую стаю. Это были единственные живые существа, которые им встретились за весь день. Аррена постоянно преследовал страх, ожидание самого худшего. В нем поднимались раздражение и бессильная злоба. Впервые за последние несколько часов он нарушил молчание:

– Этот остров также безлюден, как само царство смерти!

– Не говори так, – отрезал маг. Он некоторое время продолжал молча шагать дальше, затем сказал изменившимся голосом:

– Взгляни на эту землю, посмотри на себя. Это твое царство, царство жизни. Это – твое бессмертие. Взгляни на эти смертные холмы. Они не будут существовать вечно. На них растет живая трава, по ним струятся водные потоки, ручьи… Во всем мире, во всех мирах, во всей необъятности времени, нет других таких ручьев, берущих начало из невидимых глазу подземных ключей и струящихся сквозь свет и тьму к морю. Глубоки истоки бытия, глубже, чем жизнь или смерть… Он замолк, но в его глазах, глядящих на Аррена и на залитые солнцем холмы, читалась огромная, безмолвная печальная любовь. И Аррен увидел это, а увидев, впервые заглянул в душу мага, понял его до конца.

– Я не могу пояснить, что я имею в виду, – горько сказал Гед.

А Аррен вспомнил минуты пребывания во Дворике Фонтана, человека, преклонившего колени перед падающей струей; и радость, чистая, как та вода, наполнила его душу. Он взглянул на своего спутника и сказал:

– Я отдал свою любовь тому, что достойно любви. Разве это не королевство, не нетленный источник?

– Да, парень, – мягко, но с болью ответил Гед.

Они молча продолжили свой путь. Но теперь Аррен глядел на мир глазами своего спутника и видел великолепие жизни, переполнявшей раскинувшуюся вокруг них мрачную заброшенную землю, где, будто с помощью волшебства, каждая травинка, колышущаяся на ветру, каждый камень не имели себе равных. Словно человек, стоявший посреди заботливо ухоженного сада перед путешествием, из которого не будет возврата, Аррен пытался вобрать ее всю, такую дорогую и реальную, в себя без остатка, как будто он никогда не видел ее раньше и никогда не увидит впредь.

Вечер опустился на сомкнутые ряды плывущих с запада облаков, влекомых дующим с моря сильным ветром, и они ярко вспыхнули багрянцем, прежде чем солнце окончательно зашло за горизонт. Собирая на закате хворост для костра в пойме небольшой речки, Аррен поднял взгляд и увидел примерно в десяти футах от себя человека. Лицо его было расплывчатым и странным, но Аррен узнал в нем погибшего Сэпли, Красильщика с Лорбанери. За ним, с такими же печальными, обеспокоенными лицами, стояли другие люди. Казалось, они что-то говорили, но Аррен не мог разобрать слов, западный ветер доносил до него лишь какой-то шепот. Некоторые из них медленно приближались к нему.

Он взглянул на них, затем вновь на Сэпли и, повернувшись к ним спиной, наклонился за очередной сухой веткой, хотя руки его дрожали. Подняв ее, Аррен потянулся за следующей и так далее. Когда он выпрямился и оглянулся, в долине никого не было, лишь красный свет струился по траве. Он вернулся к Геду и бросил собранный хворост у костра, ни словом не обмолвившись о том, что видел.

Всю эту ночь Аррен то и дело просыпался в туманной мгле безлюдного острова от того, что рядом с ним шептались души мертвых. Он призывал на помощь всю свою волю, заставляя себя пропускать их шепот мимо ушей, и вновь засыпал.

Они с Гедом проснулись поздно, когда солнце уже на ширину ладони поднялось над холмами, рассеяв, наконец, туманную дымку и осветив замерзшую землю. Когда они справляли свою скромную утреннюю трапезу, прилетел дракон и закружился над ними. Из пасти его вырывались языки пламени, а из красных ноздрей били клубы пара и снопы искр. Его зубы сверкали как костяные клинки в этом огненном мареве. Он не произнес ни слова, хотя Гед окликнул его на Древнем Наречии:

– Ты нашел его, Орм Эмбар?

Дракон повернул голову и причудливо изогнул свое тело, загребая воздух огромными и острыми как бритва когтями. Затем он устремился на запад, постоянно оглядываясь на них.

Гед сжал свой посох и ударил им оземь.

– Он не может говорить! – сказал маг. – У него отняли Слова Творения, и теперь Орм Эмбар, со всей своей мудростью, превратился в рептилию, в безмолвную тварь. И все же он способен указывать нам путь, и мы должны следовать за ним!

Закинув на спину свои легкие пожитки, они устремились на запад через холмы туда, куда полетел Орм Эмбар.

Не сбавляя взятого ими быстрого темпа, они прошли около восьми миль. Теперь море находилось по другую сторону от них. Они вышли на протяженный, пологий гребень холма и, спустившись вниз сквозь сухой кустарник по извилистому руслу ручья, попали, наконец, на выступающий в море пляж с ослепительно белым песком. Это был самый западный мыс Архипелага, край земли.