Она покачала головой.

— Теории нет, лишь практические наблюдение — Если дело дойдет до столкновения с полицией, как ты собираешься убеждать копов, что можешь убить человека, что не блефуешь?

— И как? — спросили мы одновременно.

— Тебе не удастся заставить их поверить. Одними словами сомнений не рассеять. Поэтому они попытаются добраться до тебя, а в результате и ты, и заложник, скорее всего, погибнете.

— Убеждать я умею очень даже неплохо, — он говорил таким тоном, будто собирался уговорить ее прийти к нему на свидание.

— Будь я копом, никогда бы тебе не поверила. Слишком уж ты смазлив. — Она повернулась ко мне. — Он слишком смазлив, не так ли?

Я едва не ответил, что не так уж он, по моему разумению, и смазлив. Так что вы теперь понимаете, что в ее присутствии голова просто перестает соображать.

— А вот если у тебя два заложника, — продолжила она, не дождавшись моего ответа, — ты можешь убить одного и таким образом доказать, что твоя угроза — не пустые слова. Вот после этого второй станет действительно надежным шитом. Ни один коп не решится испытывать тебя на прочность дважды.

Несколько мгновений он пристально смотрел на нее.

— Ну, ты даешь, — сказал наконец он. Понятное дело, логика ее рассуждений произвела на него должное впечатление.

— Все просто, — она указала на книги, которые положила на столик. — Я читаю и думаю, ничего больше.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Лорри.

— Лорри?

— Лорри Линн Хикс. А тебя?

Он уже открыл рот, почти сказал свое имя, но улыбнулся и передумал.

— Я — человек-тайна.

— И, судя по всему, прибыл сюда с каким-то заданием.

— Я уже убил библиотекаря, — сообщил он с таким видом, будто убийство возвышало его в ее глазах.

— Этого я и боялась, — вздохнула она.

Я откашлялся.

— Меня зовут Джеймс.

— Привет, Джимми. — И, хотя она улыбалась, в ее глазах я прочитал безмерную грусть. Возможно, она уже прикинула, кому из двух заложников суждено умереть первым.

— Встань рядом с ним, — приказал маньяк.

Лорри подошла ко мне. Пахла она так же хорошо, как выглядела: чистотой, свежестью, лимоном.

— Пристегнись к нему.

Когда она закрепила второе кольцо наручников на запястье левой руки, связав таким образом наши судьбы, я почувствовал, что должен сказать ей что-нибудь успокаивающее. Чтобы хоть чуть-чуть разогнать грусть, которую увидел в ее глазах.

— Ты пахнешь, как лимоны.

— Я весь день готовила лимонный мармелад. Вечером хотела снять пробу, с оладьями.

— Я сварю горячий шоколад с корицей, — пообещал я. — Им и отметим наше освобождение, вместе с твоими оладьями и мармеладом.

Конечно же, она оценила мою уверенность в том, что мы выживем, но полностью тревога и грусть из ее глаз не ушли.

Маньяк взглянул на часы.

— Все это заняло больше времени. Мне нужно много чего просмотреть, прежде чем начнутся взрывы.

Все наши «вчера» аккуратно лежали на полках, желтели и становились более хрупкими под библиотекой, в бумажных катакомбах.

Киллер знал, что более ста лет годовые подшивки «Сноу каунти газетт» занимали свое место в подвале, на два этажа ниже городской площади. В городе эти подшивки называли «бесценным архивом нашей истории». В этом морге обрели вечность подробности благотворительных продаж выпечки герлскаутами, страсти, кипевшие на выборах школьных советов, битвы, связанные с решением хозяев кафе «Пончики» расширить свое заведение, вытеснив бакалейную лавку.

Все подшивки начиная с 1950 года любой желающий мог просмотреть на микропленке. Если же кому-то хотелось копнуть глубже, приходилось заполнять бланк-требование на конкретный номер газеты, который потом и просматривался в присутствии библиотечного работника.

Конечно, на того, кто без всякой на то причины пристреливал библиотекарей, стандартные правила не распространялись. Маньяк рылся в архиве и приносил добычу на столик для чтения. С пожелтевшими газетными подшивками он обращался безо всякого почтения, словно имел дело с последним номером «Ю-эс-эй тудей».

Меня и Лорри Линн Хикс он усадил на пару стульев к противоположном конце большой комнаты, где и работал. Мы находились слишком далеко, чтобы понять, какие именно статьи «Газетт» его заинтересовали.

Мы сидели под бетонным сводчатым потолком. Комната освещалась двумя рядами покрытых толстым слоем пыли ламп, яркость которых могла устроить только тех, кто жил на заре эпохи электричества и хорошо помнил, какой свет давали масляные лампы и газовые рожки.

Еще одними наручниками наш тюремщик прикрепил цепь между кольцами, охватывающими наши запястья, к перекладине одного из стульев, на которых мы сидели.