– Эй! Прочь с дороги, деревенщина!

Он обернулся. Мужчина, правящий буйволом, а буйвол запряжен в телегу, в которой высилась пирамида картонных коробок; интересно, что в них? – погадал мальчик.

Жаль, нет у него велосипеда, он бы гонял взад-вперед по большой дороге и показывал язык вечно осыпавшим его руганью грубиянам, управлявшим воловьими упряжками. Но больше всего ему хотелось стать автобусным кондуктором. Кондукторы высовывались из окон автобусов, крича будущим пассажирам, чтобы те поторапливались, и страшно ругались, когда другой, соперничавший с ихним автобус отъезжал первым; они были облачены в форму цвета хаки, а с шеи у них свисали на красных шнурках черные свистки.

Однажды вечером едва ли не все, кто был на рынке, подняли лица к небу, чтобы понаблюдать за обезьянкой, которая шла над их головами по телефонному проводу. Кешава следил за ней как зачарованный. Красноватая мошонка моталась меж ее ног, огромные красные яйца стукались о провод то с одной, то с другой стороны. Обезьянка перескочила на крышу дома, на стене которого сияло нарисованное синее солнце с расходящимися лучами, и уселась там, безразлично поглядывая на людскую толпу.

И тут в Кешаву врезался, сбив его с ног, моторикша. Еще не успев подняться, он увидел перед собой водителя, гневно оравшего:

– Вставай! Сын лысой женщины! Вставай! Вставай!

Водитель уже занес над головой кулак, и Кешава, прикрыв ладонями лицо, взмолился о пощаде.

– Оставь мальчишку в покое.

Над Кешавой возвышался толстый мужчина в синем саронге, наставивший на водителя трость. Водитель, бормоча что-то, вернулся к своей машине.

Кешаве захотелось вцепиться в руки мужчины в синем саронге, поцеловать их, но тот уже растворился в толпе.

И снова коты разбудили Кешаву посреди ночи. И прежде, чем он успел заснуть, с другого конца проулка донесся громкий свист. «Брат пришел!» – закричал кто-то. За криком последовало шуршание одежды и простыней; вокруг Кешавы поднимались с земли люди. В самом начале проулка стоял, уперев руки в бока, пузатый человек в белой майке и синем саронге. Стоял и ревел:

– Так вы, мои маленькие, мои дорогие коротышки, думали, что, забравшись в эту дыру, сможете не платить вашему бедному, давно осиротевшему Брату, так, что ли?

И толстяк, называвший себя Братом, начал обходить одного за другим ночевавших в проулке людей. Кешава смотрел на него во все глаза: это был его рыночный спаситель. Брат тыкал тростью в каждого из лежавших на земле и спрашивал:

– Сколько времени прошло с тех пор, как ты мне заплатил? А?

Виттал перепугался, однако сосед прошептал ему:

– Не бойся, он только потребует, чтобы ты несколько раз присел и попросил у него прощения, а потом отвяжется. Он же знает, что в этом проулке денег ни у кого нет.

Дойдя до Виттала, толстяк остановился и осмотрел его с головы до ног.

– А вы, сэр, мой махараджа Майсура, могу ли я потревожить вас на секунду, – произнес он. – Ваше имя?

– Виттал, сын цирюльника из деревни Гурупура, сэр.

– Хойка?

– Да, сэр.

– Давно ли ты объявился в этом проулке?

– Четыре месяца назад, – выпалил Виттал, и это была чистая правда.

– И много ли денег я получил от тебя за этот срок?

Виттал молчал.

Толстяк ударил его по лицу, да так, что Виттал отшатнулся, споткнулся о свой матрас и полетел на землю.

– Не бейте его, бейте меня!

Мужчина в синем саронге повернулся к Кешаве.

– Он мой брат, единственный родственник в мире! Побейте меня вместо него. Пожалуйста!

Толстяк опустил трость, вгляделся в мальчика сузившимися глазами.

– Хойка – и такой храбрый? Большая редкость. Если судить по опыту, приобретенному Братом в Киттуре, твоя каста состоит из одних трусов.

Он указал тростью на Кешаву и обратился ко всему проулку сразу:

– Вы все, смотрите, как он заступается за брата. Вах, вах! Отрок, ради тебя я пощажу сегодня шкуру твоего родича.

И он коснулся тростью головы Кешавы.

– Придешь ко мне в четверг. На автобусную станцию. Для такого храбреца, как ты, работа у меня всегда найдется.

Когда на следующее утро Кешава рассказал о выпавшей ему великой удаче цирюльнику, тот ужаснулся.

– А кто же теперь зеркало будет держать? – спросил он.

И схватил мальчика за запястье.

– Эти автобусные люди, они dangerous. Останься со мной, Кешава. Ты можешь спать в моем доме, тогда этот Брат больше не тронет тебя, ты будешь мне как сын.

Но Кешава слишком любил автобусы. И теперь он каждый день приходил на автобусную станцию у Центрального рынка, получал тряпку, ведро с водой и мыл их. Он стал самым усердным из мойщиков. А оказавшись внутри автобуса, садился за руль и изображал водителя: хррр-хррр!