После этого он несколько дней пролежал, сжавшись в комок, на своей кровати в общежитии, ему все время хотелось плакать. Потом повязку с головы сняли, кровотечение прекратилось. Однако он продолжал молчать. Когда же соседи подходили и встряхивали его, Кешава кивал и улыбался, словно говоря: да, со мной все в порядке.

– Так почему же ты не встаешь и не идешь на работу?

Кешава не отвечал.

– Он куксится целыми днями. Мы его таким никогда не видели.

Кешава не выходил на работу целых четыре дня, а потом все увидели его высунувшимся из автобуса и кричащим на пассажиров – совсем таким, как прежде.

Прошло две недели. Однажды утром он почувствовал, как ему на плечо легла тяжелая рука. Сам Брат пришел повидать его.

– Мне сказали, что за последние десять дней ты проработал всего один. Это очень плохо, сын мой. Тебе нельзя раскисать. – Брат сжал руку в кулак. – Ты должен быть полным жизни.

И Брат потряс кулаком перед лицом Кешавы, как бы показывая, что такое полнота жизни.

Стоявший поблизости мальчик постучал себя пальцем по лбу:

– До него уже ничего не доходит. Он рехнулся. Ушиб башку и стал идиотом.

– Да он всегда был идиотом, – сказал другой, причесывавшийся перед зеркалом. – А теперь ему и хочется только спать да жрать, и все задаром.

– Заткнитесь! – сказал Брат. И замахнулся на них тростью. – Не смейте говорить так о моей голосистой звезде!

Он ласково пристукнул тростью по голове Кешавы.

– Видишь, что они говорят о тебе, Кешава? Что ты притворяешься – просто для того, чтобы красть у Брата еду и спать на его кровати. Видишь, какими оскорблениями они тебя осыпают?

Кешава расплакался. Прижал к груди колени, опустил на них голову и зарыдал.

– Мой бедный мальчик! – Брат и сам чуть не заплакал. Он присел на кровать, обнял Кешаву.

А уже уходя, сказал:

– Кто-то должен сообщить о случившемся его родным. Мы не можем держать его здесь, если он не работает.

– Так мы уже ходили к его брату, – сказал один из соседей Кешавы.

– И что?

– Он о Кешаве даже слышать не хочет. Говорит, что они больше не родственники.

Брат ударил кулаком по стене.

И помахал занывшим от удара кулаком.

– Парень должен получить помощь от брата. Других вариантов нет! – закричал он. – Я сам займусь этим куском дерьма, я ему покажу! Я заставлю его вспомнить о долге перед младшим братом!

Никто Кешаву из общежития не выгонял, но однажды вечером он, придя в спальню, увидел, что на кровати его сидит какой-то мальчик. Новичок водил пальцем по лицам киноактрис, а другие мальчишки поддразнивали его:

– А, так это его жена, говоришь? Никакая она не жена, идиот!

Все выглядело так, точно этот мальчик жил здесь всегда, а другие были егососедями.

И Кешава просто ушел. Драться за свою постель ему не хотелось.

Ночь он просидел у закрытых ворот Центрального рынка, кое-кто из уличных торговцев узнавал его и кормил. Он не благодарил их, даже не говорил им «здравствуйте». Та к продолжалось несколько дней. В конце концов один из торговцев сказал ему:

– В этом мире кто не работает, тот не ест. Еще не все потеряно, пойди к Брату, извинись, попроси, чтобы он вернул тебя на прежнюю работу. Ты же знаешь, он к тебе, как к родному, относится…

Кешава еще несколько ночей пробродил вокруг рынка, а после, днем, ноги сами привели его в общежитие. Брат снова сидел в своей гостиной, и ступни ему снова массировала женщина.

– Какое красивое платье было на Рекхе в том фильме, тебе не кажется, что…

В комнату вошел Кешава.

– Чего тебе? – спросил, вставая, Брат.

Кешава попытался произнести хоть какие-нибудь слова, протянул руки к мужчине в синем саронге.

– Этот идиот-хойка окончательно спятил! От него воняет! Выбросьте его отсюда!

Чьи-то руки схватили Кешаву, отволокли на некоторое расстояние и бросили на землю.

Потом чьи-то ноги в кожаных ботинках били его по ребрам.

А еще некоторое время спустя он услышал шаги, затем кто-то приподнял его. Затем в землю ударили деревянные костыли и мужской голос спросил: