Шрифт:
В нашем случае произошло нечто подобное. Командир корпуса, казалось бы, целиком поглощенный поставленной перед ним задачей держать оборону Владикавказа, замечает в динамике сражения нечто иное, куда более важное и существенное, чем одна только оборона. Перед ним разворачивается вся панорама происходящего. Он видит, что враг зарвался, ломится вперед через узкий коридор, пробитый в нашей обороне. Комкора не покидает мысль, что долгожданный “перехват” назрел, что быстрый и решительный контрудар способен не только не допустить врага во Владикавказ, но и захлопнуть перед ним дверь назад, на запад.
Идея Рослого, как увидим из его рассказа, была тут же поддержана вышестоящим командованием и вылилась в строгий приказ: 11-й гвардейский корпус в кратчайшие сроки усилили артиллерией, танками. Рядом с ним появились новые соединения и части. Их приберегали для другой цели, для удара по фашистам в районе Моздока, но неожиданно обозначилась новая, куда более многообещающая цель. Ею грешно было пренебречь.
Тот мешок, в который загнали себя ударные гитлеровские силы, назовут впоследствии “мешком Рослого”, а немецкие историки будут поносить генерала Клейста, слывшего в вермахте мастером танковых прорывов, за его безрассудство, проявленное под Владикавказом.
Роли, как видим, переменились. Сражение под Владикавказом означало, по большому счету, крушение всех планов Гитлера по завоеванию Кавказа и его нефтяных богатств.
Послушаем же рассказ о нескольких боевых днях осени 42-го из уст непосредственного и далеко не рядового участника событий, предваривших Сталинградскую победу.
Генерал-майор в отставке
М. ЛОЩИЦ
Недолгой была передышка 11-го гвардейского стрелкового корпуса после ожесточенных оборонительных боев в районе Моздока и Вознесенской. Напомню, гвардейцы в начале сентября нанесли здесь значительный урон врагу, разгромив его рвавшуюся в глубь Кавказа 3-ю танковую дивизию и основательно потрепав 370-ю пехотную дивизию. За стойкость и героизм, проявленные в тех боях, Военный совет Северной группы войск Закавказского фронта объявил благодарность всему личному составу корпуса и приданных ему частей.
Люди готовились к решению новых, уже наступательных задач, но все изменил поднявший меня среди ночи внезапный звонок командующего Северной группой войск генерала И. И. Масленникова. Корпусу предписывалось немедленно, 27 октября, совершить 60-километровый марш и к утру следующего дня занять оборону на ближайших подступах к городу Орджоникидзе.
Что же привело нас едва ли не под самые стены старинного Владикавказа?
Потерпев неудачу в районе Моздока, Вознесенской, а позже и под Эльхотово, противник решил попытать счастья на другом направлении. Для этого он избрал район Нальчика и нанес удар по 37-й армии. Слабые силы этой армии, занимавшие оборону на фронте 120 километров без танков и без резервов, не смогли устоять перед напором крупных танковых масс. Из района Нальчика фашисты двинули свои танковые колонны на восток, в общем направлении на Орджоникидзе. Их расчет сводился к следующему: захватив город, выйти на тылы 9-й армии и, разделавшись с ней, наступать на Грозный, Махачкалу и далее на Баку. Часть своих сил немцы думали направить через Крестовый перевал на Тбилиси.
Планы врага оставались, как видим, по-прежнему дерзкими, и на Владикавказ он бросил свои главные силы. Стал перемещаться сюда и весь спектр противоборства на Кавказе. Оттого и наш корпус, и не один он, оказался здесь и спешно обустраивался на новом рубеже. Дальнейшее хронологически выглядело так.
1 ноября 1942 г.
Позднее утро 1 ноября застало меня на корпусном НП. Старательно оборудованный на вершине высоты 722,7, он находился в одном километре южнее Гизели. К северо-западу простиралась огромная равнина, в центре которой стояла станица Архонская.
С запада на восток, пересекая эту равнину, тянулись две широкие дороги: одна выходила из Ардона, пересекала станицу Архонскую и пропадала на западной окраине Орджоникидзе. Другая дорога, такая же ровная и широкая, начиналась в Алагире и, прижимаясь к северным отрогам Главного Кавказского хребта, проходила через Гизель и на западной окраине Орджоникидзе сливалась с первой. Таким образом, обе дороги вели к столице Северной Осетии...
Архонская равнина действительно создавала очень благоприятные условия для широкого маневра: не получится на одном направлении, наступай на другом.
Где-то около полудня послышались звуки редкой артиллерийской стрельбы. Они доносились с той стороны, где стояла наша 34-я бригада... Около десяти танков, пройдя кустарником, который рос по западному берегу реки Фиагдон, подошли к переднему краю 2-го батальона и попытались атаковать его. Но, увидев перед собой противотанковый ров, немецкие танкисты остановились. Наши пэтээровцы не упустили удобного случая и подбили одну машину. Остальные быстро отошли. И хотя на душе у бойцов полегчало, они понимали: это всего-навсего разведка.