Шрифт:
Конечно, позиции правых выглядят сегодня предпочтительнее, чем левых. Но, в сущности, избиратели не доверяют ни тем, ни другим. Партиям как таковым, видя в них атрибут системы. В этой ситуации националисты для многих выглядят предпочтительнее. Вспомните о 25 процентах симпатизантов норвежской Партии прогресса — они готовы голосовать за нее не потому, что поддерживают ее программу, а потому, что р а з о ч а р о в а л и с ь в д р у г и х п а р т и я х.
В свою очередь националисты учитывают — и эффективно используют эти настроения. Не случайно они постоянно выдвигают идею референдума как основной формы решения вопросов политической жизни. Это элемент п р я м о й д е м о к р а т и и, противостоящей гражданскому обществу, в котором судьба государств и народов решается системными партиями в парламенте.
Сплошь и рядом недовольство системой выплескивается за рамки партийного противостояния, находя выражение в эксцентричных эскападах пассионарных одиночек. Вот одно из недавних сообщений в Интернете — столь красноречивое, что я приведу его без комментариев: “Скандально известный французский фермер, антиглобалист и радикал, Жозе Бове наконец-то прибыл в тюрьму отбывать наказание, назначенное ему судом за то, что в 1999 году он разрушил своим трактором строящееся кафе McDonald’s. Рано утром он выехал из дома на тракторе, обвешанном различными лозунгами, в сопровождении колонны тракторов своих единомышленников, автомашин прессы и полицейских на мотоциклах. Процессия медленно направилась к городу Монпелье на юге Франции, в окрестностях которого расположена тюрьма, где Бове предстоит отбывать трехмесячный срок. По пути к тюрьме она выросла до 400 человек, симпатизирующих Жозе. У здания тюрьмы он совершил последний жест на публику: разлил по бокалам вино, чокнулся со своими адвокатами и провозгласил, что в тюрьме устроит голодовку — по крайней мере до 14 июля, Дня Бастилии.
Бове, который кроме всего прочего возглавляет фермерский союз (Confederation Paysanne), говорит, что снес McDonald’s в знак протеста против торгового протекционизма США. Он считает, что таким образом реализовал свое право на политический протест... Современный луддит Жозе Бове известен не только своей атакой на McDonald’s, но и уничтожением посевов генетически модифицированного риса на одной из научно-опытных станций, а также участием в демонстрациях в поддержку лидера Палестинской автономии Ясира Арафата на территории Израиля” (BBC Russian.com).
Замечу лишь, что эта очаровательная картинка, будто сошедшая с экрана — из какого-нибудь фильма Адриано Челентано (которого, к слову, из-за народности его героев и фильмов в свое время ославили как националиста и чуть ли не “фашиста”), может быть, лучшая иллюстрация заявленного мною тезиса.
Гражданское общество ощущает собственную обветшалость. Оно пытается повысить жизнеспособность за счет притока “свежей крови”, включая в систему антисистемные элементы . Весной 2002 года на устах у всех было имя не только Ле Пена, но и голландского политика Пима Фортейна. Причем в отличие от француза, объявленного “демоном экстремизма”, голландца мировые СМИ рекламировали.
“Первый в Европе совершенно постмодернистский политик”, как назвала его “Франкфуртер альгемайне цайтунг”, Фортейн был соткан из противоречий. Кричащих противоречий, — это и привлекало к нему всеобщее внимание. Голландский националист, он большую часть времени проводил в Италии, где у него был дом. Защитник традиционных ценностей, Фортейн был воинствующим гомосексуалистом. Газета “Коммерсантъ” поместила фотографию: Фортейн выступает перед своими сторонниками, высовываясь из кружка, вырезанного в огромной карикатуре. Плакат изображает самого политика с обнаженным задом. Надо ли уточнять, где красовалось отверстие...
Именно таким людям, таким противникам системы она предоставляет возможность беспрепятственно, вальяжно, в полный голос критиковать ее! Это своего рода наглядное отрицание отрицания. Не опасное для системы, но подпитывающее ее токами общественного протеста. Фортейну прочили победу на выборах, место в правительстве. В первых числах мая он был застрелен, когда выходил из здания радиостанции, где давал предвыборное интервью...
Жизнь оказалась драматичней и подлинней, чем та игра, в которую ее стремился превратить политический истеблишмент гражданского общества.
Системным партиям удалось приостановить натиск националистов. В наказание им пришлось решать проблемы, на которые указывали Ле Пен, Фортейн, Хайдер. Май 2002 года ознаменовался интенсивными контактами ведущих политиков Европы. Победитель Ширак провел переговоры со Шредером. Испанский премьер Аснар встречался с Блэром. Всюду в центре стояла проблема ограничения иммиграции.
21 июня лидеры стран Евросоюза собрались в испанской Севилье, чтобы обсудить “проклятый” вопрос. По иронии судьбы (история — мастерица на такие выдумки), встреча проходила под сенью бастионов знаменитого мавританского замка Аль-Касар — символа былого владычества арабов на юге Европы.
В документе, представленном Европейской комиссией, отмечалось, что только “чистая” иммиграция в ЕС в 2000 году составила 680 тыс. человек. Рождаемость в Европе падает, в последние пять лет 70 процентов прироста населения дает иммиграция. Натиск с Юга (а в последние годы и с Востока) пугает, однако он необходим. Через 15 лет стариков в возрасте свыше 80 лет в Европе будет в полтора раза больше, чем сегодня. Растущую армию пенсионеров нужно кормить, а рабочих рук не хватает.
Поговаривали о необходимости создания единой пограничной службы для ужесточения контроля на внешних рубежах Евросоюза. Рассматривали предложение о введении санкций против стран, которые не пресекают незаконный въезд в Европу. Но вот констатация опытного наблюдателя: “...Участники севильского саммита скорее постараются обойти проблемы, чем решать их. Время для крупных шагов сейчас неподходящее” (“Независимая газета”, 21.06.2002).