Когда же оно будет “подходящим”?

Симулякр может быть эффективной конструкцией в постмодернистских игрищах. В реальной политике он оказывается синонимом импотенции.

(Продолжение следует)

Ирина МЕДВЕДЕВА, Татьяна ШИШОВА

СЕРОГО ПОМЯНУЛИ,

А СЕРЫЙ ЗДЕСЬ

Как нетрудно догадаться, в этой народной русской поговорке “серый” — эвфемизм, чтобы ни в какое время суток не поминать того, кто “не к ночи будь помянут”.

Упоминание о Збигневе Бжезинском исходило от нашей приятельницы, главного редактора православной газеты одного подмосковного города. Надеясь на наши столичные знакомства, она просила узнать, издавалась ли по-русски книга этого известного политолога “Психотронная эра”. А в крайнем случае, можно ли ее достать на английском.

Звонок был утром, к вечеру удалось узнать, что перевода нет. А ближе к ночи “Збиг”, как его называют политологи во всем мире, был помянут еще раз: нам сообщили, что он в Москве и будет наутро выступать в особняке, на котором висит очень загадочная табличка. Она поначалу даже кажется идиотской — “Центр ЛИБЕРАЛЬНО-КОНСЕРВАТИВНОЙ политики”.

Правда, хоть немного представляя себе суть происходящих политических процессов, понимаешь, что это обозначение новой политической конструкции, предполагающей возвращение к прежним, недемократическим формам власти. Но эта диктаторская власть будет железной рукой утверждать вовсе не основы нравственности, а, напротив, пороки и моральное беззаконие. Иными словами, оболочка будет обманчиво-традиционной, консервативной, а начинка, суть — разнузданно-либеральной.

Слушая в течение двух с половиной часов заморского гостя, мы поняли, что более точной вывески для его выступления подыскать невозможно.

Но для начала несколько эмоциональных наблюдений. Они тоже очень важны, особенно впечатления от лица человека. Ведь “лицо” и “личность” по-русски недаром однокоренные слова. Это потому, что лицо — проекция личности. Тем более к старости, когда осыпается молодой флер и проступает обнаженная сущность.

Ну, что сказать о внешности столпа американского либерализма, вчерашнего советника по национальной безопасности президентов США, члена Бильдерберг­ского клуба, Совета по международным отношениям, Трехсторонней комиссии и Мирового форума — всех ключевых организаций “мировой закулисы”? В зале, как вы, наверное, догадываетесь, было много несветлых людей. Взять хотя бы Аркадия Мурашова, памятного тем, что, возглавляя в начале 90-х годов москов­скую милицию, он приказал избить дубинками фронтовиков, вышедших на первомайскую демонстрацию. И был за это оплеван народом. Как в переносном, так и в буквальном смысле слова.

Но рядом с Бжезинским даже такие персонажи выглядели милягами, своими в доску парнями. А он... он вообще не был похож на человека — ни на хорошего, ни на плохого. Это было лицо давнего обитателя потустороннего мира. По-русски таких называют нечистью или нежитью. Причем надо учитывать, что, попадая в среду людей, “анчутки” (тоже простонародный эвфемизм) вынуждены надевать личину. Чтобы произвести благоприятное впечатление. А посему наш амери­канский друг старался как мог. Он хотел предстать не только другом, но и печальником о нашей дальнейшей судьбе. И добрым, мудрым советчиком. Но в какие-то мометы переставал за собой следить — к старости, знаете ли, самоконтроль ослабевает, — и в глазах начинали плясать прямо-таки инфер­нальные искры. Например, когда докладчик заявил, что Россия никогда больше не будет империей. И во избежание разнотолков по поводу того, какую империю он имеет в виду, добавил: “Русская империя кончилась не в 1917, а в 1991 году”.

На этих словах личина на мгновение упала, и мы подумали, что, наверное, такой неукротимый восторг гулял бы по лицу Геринга, если бы фашисты в 1945 году победили и он приехал в Москву с инспекцией.

Вообще старик старательно давил на психику, внушая, что Россия побеждена окончательно и бесповоротно, что трепыхаться бессмысленно. Это напоминало то ли шаманские камлания, то ли блеф карточного шулера и возмутило даже лояльных к оратору слушателей. За исключением разве что вышеупомянутого Мурашова и Рыжкова-младшего, непонятно почему прослывшего в среде нашей демократической интеллигенции патриотом. Тот согласно кивал на каждое слово патрона. Кивал не просто головой, а всем телом. И отдельно — ушами.

Что же предложил победитель побежденным? Да ничего нового. Фактически в тезисной форме был повторен план, изложенный им в книге “Великая шахматная доска”: или встраивайтесь в Европу, или пеняйте на себя — у вас под боком Китай. Огромный и стремительно набирающий военную мощь.

Ну а для встраивания в Европу необходимо выполнить ряд условий. Всех их он перечислять не стал, дав понять лишь, что условий тьма. Но программу-минимум изложил определенно. Россия должна немедленно прекратить войну в Чечне, отдать Калининградскую область и Курилы, децентрализоваться (а то все финансовые ресурсы пожирает Москва), конечно, реформировать армию и неуклонно идти вперед по пути демократических преобразований. Каких именно, шеф не уточнил, а только сослался на некий пакет рекомендаций, где аж на шести тысячах (!) страниц изложено, что надо сделать, если хочешь быть принятым в цивилизованное общество.

Сие заявление, как ни странно, не вызвало у присутствующих не только беспокойства, но даже любопытства Хотя вообще-то не мешало бы поинтере­со­ваться, что же это за условия и сколько их должно быть, если одно их пере­числение занимает столько страниц.

Участников камерного собрания скорее задело другое: почему с ними разговаривают таким тоном победителя, постоянно прибегая к двойной бухгалтерии. Советник Президента Илларионов, так тот даже прямо спросил: дескать, с какой стати вы осуждаете нас за войну в Чечне? А как же бомбежки Сербии и Ирака?