Шрифт:
Да, у нас, начиная со времен Шушкевича, образовался долг за энергоносители порядка 150 миллионов долларов. И мы его постепенно выплачиваем. Нам очень сложно: вы знаете, как высоки теперь цены на нефть и газ. Но мы же не говорим, что эти 150 миллионов — крохи по сравнению с тем, что Россия должна была бы уплатить нам за перечисленные услуги.
Я сказал об этом, чтобы вы лучше понимали, что происходит на самом деле. Вы-то, конечно, знаете. Но те, кто смотрит телевидение... Там все подается в кривом зеркале. Хорошо еще, что русские люди разобрались: если какие-то телеканалы врут, пытаясь оболгать Беларусь, то вы все наоборот воспринимаете. И когда мне говорят — мы поможем, чтобы НТВ или ТВС что-то хорошее сказали о Беларуси, я отвечаю: “Спасибо, не надо! Мои сторонники меня не поймут, если по ТВС меня или Беларусь начнут показывать нормально”.
Упоминаю об этом еще и потому, что, когда вы предложили организовать беседу, у нас тут были разные точки зрения. Некоторые говорили: “Наш современник” ведет себя не в угоду российской власти. Может, не надо?..” Я считаю: надо! Во-первых, если честно, выбора особого нет. Во-вторых, а чего мне бояться сказать правду? Были времена и посложнее. Доходило до столкновения с первыми лицами вашего государства. Я однозначно за то, чтобы вести разговор и отвечать на вопросы моих близких соратников, с которыми все годы моего президентства мы находили общий язык.
Станислав КУНЯЕВ: Спасибо, Александр Григорьевич. Это четвертая беседа с Вами, которую мы публикуем в “Нашем современнике”. Мы уже многое объяснили нашим читателям. А это — русская патриотическая интеллигенция “от Москвы до самых до окраин”. Учителя, военные, медики, студенты. Та интеллигенция, которая больше, чем любой другой слой общества, заинтересована в интеграции. Предыдущие беседы делал Александр Иванович. А я для знакомства хочу подарить Вам мою новую книгу “Шляхта и мы”. Она о русско-польско-белорусских отношениях. Для белорусских читателей и, надеюсь, для Вас она будет интересна.
А. Л.: Какой временной охват?
Ст. К.: С ХVI века до наших дней.
А. Л.: Я почему спрашиваю. Недавно под моим контролем — помните, как во времена Сталина (смеется. — Ред. ), — вышел учебник по истории Беларуси. По моей просьбе его написал мой бывший учитель по Могилевскому педуниверситету Яков Иванович Трещенок. Там анализируется поведение шляхты, что такое вообще была шляхта. Некоторые наши оппозиционные прозападные политики пытаются представить шляхтичей чуть ли не национальными героями. С этим взглядом и спорит Трещенок. Посмотрите, может, Вам понравится. Там показано, откуда мы, что является нашей колыбелью. Это — восточнославянский этнос. Мы все оттуда — русские, белорусы, украинцы. А со стороны Литвы и Польши были отдельные “наплывы”.
Ст. К.: Перейдем к основной теме нашего разговора. Немного истории. Союзный договор был подписан в Москве 2 апреля 1996 года. Возможно, со стороны российской элиты это был скорее пиаровский ход: приближались выборы, и власти, конечно, хотели предстать перед избирателями не с клеймом беловежских разрушителей Союза, а с лаврами создателей нового союзного государства. Семь лет, прошедших после этого — своего рода летопись маленьких, но тем более ценных успехов в деле объединения — и отчаянного сопротивления интеграционным инициативам. После 23 февраля 2003 года, когда произошла историческая встреча четырех президентов (Россия, Беларусь, Украина, Казахстан), стало казаться, что дело воссоздания былой общности наших народов сдвинулось с мертвой точки и даже обрело новых сторонников. Так ли это? Или так нам хочется думать?..
А. Л.: Задавая вопрос, Вы уже дали несколько вариантов ответа. Один из них: “Или так нам хочется думать”. Скорее всего — хочется думать. К сожалению.
Ст. К.: Но после нападения США на Ирак система международной безопасности изменилась. Она хрустит, ломается. Ей нанесен удар — может быть, смертельный. Это обсуждается в кругу четырех президентов?
А. Л.: Давайте откровенно: удар по международному праву нанесен серьезный. Ничего не предпринимать, молчать — это значит просто ждать, кто будет следующим. Но какие мы видим действия нашего центра силы? Все-таки мы все еще центр силы. Должны быть им! Конкретные действия зависят от России. Она не может ограничиваться словесным лепетом, она призвана вырабатывать схемы, комбинации, чтобы противостоять случившемуся по всем направлениям. Развязана война, которая своим черным крылом цепляет Россию. Россия должна была вести ежедневные встречи, дипломатические переговоры, стремясь объединить вокруг себя всех, кто еще способен противостоять злу и насилию. Для чего? Чтобы обезопасить себя!
Агрессия в Ираке — лакмусовая бумажка. Напасть на народ, ни в чем не повинный, крушить, ломать, убивать детей — это дикость! Мы-то с Вами это понимаем.
Ст. К.: Мы с Александром Ивановичем бывали в Ираке и действительно понимаем!
А. Л.: Такую политику мы не приемлем. Но какую позицию занимает четверка президентов? Казахстан поддерживает американцев. Украина поддерживает. А по другую сторону — Россия и Беларусь, у Минска и Москвы позиции близки. Но ведь потенциал России несоизмерим с потенциалом Беларуси. Она могла бы предпринять какие-то реальные действия на экономическом, дипломатическом фронте. Вот вам лакмусовая бумажка.
Ну ладно, это внешний фактор. А вот внутренний. Мы вчетвером договорились объединить усилия. Прямо можно сказать: а что останется делать государствам бывшего Союза? Они бы, конечно, присоединились. Нет? У нас и так потенциал огромен. Но не успели просохнуть чернила на нашем соглашении, как один из членов российского правительства — Герман Греф выступает: да это было поспешное заявление! Президент России инициировал нашу декларацию, а спустя несколько дней, когда начались конкретные переговоры, нам говорят: “Поспешное заявление!” И пошла волокита.