Шрифт:
Тезис третий.
Как мне представляется, самый важный, базисный тезис книги.
Начинается он неожиданно и даже странно: вдруг выясняется, что постулатов-законов в истмате вовсе и нет. Можете себе представить: их, оказывается, просто в природе не существует. Такие “законы”, утверждает С. Кара-Мурза, — это “вера, никаких доказательств их существования нет”,
Прочитав это, я, признаюсь, опешил. Вот так “удар” по истмату! Да такой, что мгновенно вышиб из памяти ставшее для меня клише-утверждение С. Кара-Мурзы об “убедительности” постулатов-законов.
“Так что же есть?” — вконец теряюсь я.
А есть, оказывается, “метод”. Классики, как известно, от “законов” не отказывались, но в нескольких своих оговорках обмолвились о “методе”. Что, дескать, их истматом нельзя пользоваться “как шаблоном”, а именно как “методом”, как “руководящей нитью при исторических исследованиях” (Маркс). Энгельс: “Весь подход Маркса к рассмотрению вещей есть не доктрина, а метод. Он не дает готовых догм, а только лишь отправные точки для исследования и метод для такого исследования”.
И все же. Маркс открыл законы истмата. Вдумаемся — ЗАКОНЫ исторического развития! То есть развития, происходящего с необходимостью по правилам, описанным законом. В этом ведь и смысл самого понятия “закон”. И вдруг на тебе — не закон, а метод: если годится для анализа конкретного исторического развития — применяй, не годится — не применяй. Братцы, помилосердствуйте: ведь это две абсолютно противоположные по смыслу идеи истмата!
Противоречие. С. Кара-Мурза разрешает его изобретательно.
Он и принимает “законы” как “простую и убедительную модель истории” для пролетарской революции (правильней сказать, принимает по умолчанию — не протестует и не оценивает упрощение истории, сделанное Марксом “под” законы), и одновременно автор отказывается от “законов”: это “вера, никаких доказательств их существования нет”.
Итак, нам предлагается к рассмотрению “метод”.
Если “законами” Маркса мы худо-бедно сможем объяснить смену общественных формаций, то что можно объяснить “методом”? Кто объяснил хоть что-то с помощью “метода”? Кто “видел” хоть раз эту шаманскую “руководящую нить”? Что? Где? Когда? Применялся “метод”? Как им пользоваться? Где те разящие примеры, в которых “метод” практически и убедительно явил торжество гибкой диалектики в укор прямолинейному догматизму “законов”?
(Здесь необходимо заметить, что С. Кара-Мурза во многих своих работах и в книге тоже очень часто ссылается на идеи итальянского коммуниста Антонио Грамши. Причем частота обращений и ссылок так велика, что впору говорить о том, что главный интерпретатор марксизма в текстах С. Кара-Мурзы, видимо, и есть Грамши, а автор книги обрамляет его идеи смысловой каймой и, безусловно, добавляет, развивает их.)
Молчит С. Кара-Мурза, безмолвствует Грамши.
И в этой красноречивой тишине что-то вдруг проясняется. “Метод”! Ведь это же есть не что иное, как TBOРЧЕСKOE исследование исторической конкретики. Иначе говоря, творческое применение марксизма в практике. Так, по сути дела, “метод” трактуют классики.
О, эта песнь! Знакомая до слез, до “припухлых желез”. Уж мы напелись и наслушались их всласть! Ведь все постановления всех пленумов ЦК, все решения съездов партии, все речи вождей всегда считались и декларировались как “творческое применение и развитие марксизма-ленинизма”. Дело в этом направлении доходило до курьезов, до абсурда, до дикости неописуемой.
Весьма выразительно иллюстрируют эту тему давние роковые события нашей истории, непосредственными участниками которых были мои близкие друзья (из первых рук!). О них почти ничего не известно широкой публике. (Допускаю весьма незначительные неточности в хронологии.)
В 1962 году разразился “Карибский кризис”. Американцы разведали об установке на Кубе советских баллистических ракет средней дальности с атомными боеголовками. Смертельно напуганные, они вдруг встрепенулись с такой агрессивной истерией, какой никогда не выказывали. Шутка ли: впервые за всю историю США пред ними предстала реальная угроза.
А этому кризису предшествовали обстоятельства прелюбопытнейшие.
В 1960 (или 61-м) году состоялось заседание Совета Государственного Комитета Обороны под председательством Хрущева. Проходило оно в Конструкторском бюро В. Н. Челомея. А устроил эту показуху сыночек Хрущева — Сергей, в то время заведующий отделом в КБ Челомея, а нынче обосновавшийся в США для того, надо полагать, чтобы воплотить в жизнь отцовскую страсть, пронизывавшую всю внешнюю политику СССР при Хрущеве: показать империализму “кузькину мать”.
Челомей был фигурой яркой. Выдающийся талант. Выдающийся интриган. Выдающийся артист-игрок (говорю это со знанием дела, ибо с 1966 года служил военным представителем в КБ Челомея).
Челомей понял сразу, какой перед ним профан. А он умел (о, как он умел!) подать матерьялец. Он живописно, водя указкой по эффектнейшим плакатам, поведал о планах (Челомей болезненно жаждал быть монополистом, особенно после смерти Королева) создания ракетного комплекса шахтного типа (на то время практически неуязвимого). Эти комплексы начали ставиться значительно позже, а уж настоящим “щитом Родины” они стали только через несколько лет после “Карибского кризиса”.