Шрифт:
Кричу уже в спину ушедшего Поликарпыча: “Ведь ты сам писал: “Друзей любил для их души, врагов для Бога ненавидел”? Но нет ответа…
Последний раз я встречался с Кузнецовым в Москве в “Нашем современнике”.
Поговорили недолго, обнялись и расстались, как оказалось, уже навсегда.
Из бесед с поэтом
Бесед было много, а записей, к сожалению, очень мало.
* * *
26—30 марта 2001 года. Дагестан ( Махачкала, Дербент, Гуниб), где во время наших общих поездок и ночных бдений в номере республиканского курортного комплекса “Дагестан” я записал эти разговоры с классиком.
— Игорь, у меня много остается неоконченных стихов и строчек. Хотел все выбросить, самому уже некогда, и время ушло... А потом решил оставить тем, кто придет после. Пусть развивают, пишут дальше. Как у меня, не получится, но что-то, может быть, и выйдет?
Меня эти слова удивили.
— Кто кроме тебя допишет твои черновики?
— Не знаю пока... — как всегда туманно, ответил он мне.
И вот читаю в газете “Завтра” врезку Владимира Бондаренко к последним стихам Юрия Кузнецова “Поэт и монах”: “Еще совсем недавно он неторопливо жег, как ненужные, черновики своих стихов на пустыре возле дачи во Внукове...”, а значит, пророческими оказались стихи поэта:
Жизнь улеглась... Чего мне ждать:
Конца надежде или миру?
В другие руки передать
Пора классическую лиру.
Увы! Куда ни погляжу –
Очарованье и тревога.
Я никого не нахожу:
Таланты есть, но не от Бога.
Видимо, никого не нашел или разочаровался во всем. Поэт всегда прав, даже ошибаясь.
Там же, на Кавказе, я его спросил, почему в поэме “Путь Христа” Магдалина ударила Христа по щеке.
— Здесь у меня образ Магдалины — Марии из Магдалы, собирательный. В этом образе я собрал и показал всю женскую суть. Суть земной женщины. Которая ударила в Христе земного человека, чтоб потом пойти за ним, как за Богом, полюбив, как Бога! А в этом случае обиды всех земных женщин подняли руку на Иисуса — не Христа, на земного человека.
Тогда же Кузнецов сказал мне, что пишет новую поэму о происхождении Мирового Зла.
— Данте сколько писал свою “Божественную комедию”, лет 8—10? А ты хочешь, чтоб я уже все закончил... Чувствую, что грамоты не хватает (и это говорит мне один из образованных современных писателей), катастрофически не хватает образования. Сейчас восполняю... читаю Блаженного Августина, других европейских мыслителей, а тебе надо читать лучше русских философов.
Их-то я читал, может быть, не очень внимательно. А Блаженного Августина все-таки прочел тоже.
Чтение новой поэмы
“Сошествие...” Юрия Кузнецова 2 декабря 2002 г.
В Большом Союзе на Комсомольском проспекте был юбилей Станислава Куняева (70 лет), куда был приглашен и ваш покорный слуга. Вокруг все достойные люди: Личутин, Зюганов, Распутин, Бондаренко, Бурляев. Не хватало только Поликарпыча. Он на юбилей не пошел, сказав мне, что все будут пить водку, а ему опять только минеральную воду (на это время в который раз уж он боролся с зеленым змием, как Лаокоон).
После юбилея Юрий Поликарпович попросил меня приехать к нему домой и сильно не напиваться у Стаса. Больше ничего не сказал. Да я и сам не лыком шит — догадался. Кузнецов закончил недавно свою самую серьезную поэму “Сошествие в ад”, и она должна была вот-вот выйти в двенадцатом номере “Нашего современника”. Так свежо еще было впечатление от работы, что хотелось поделиться этим еще с кем-то, выбор пал на меня...
Юбилей Куняева шел своим русским ходом. Мне дали слово, и я прочел стихи, посвященные могучему юбиляру. Потом, накушавшись водки, мы с Владимиром Личутиным этажом ниже пили зеленый чай у Владимира Бондаренко.
Когда я приехал к Учителю, он сказал, как всегда, с очень серьезным видом:
— Удивительно, Игорь, что ты еще тверёз!
— Ну я же тебе обещал, Юрий Поликарпович, — заметил я в ответ.
— Ну мало ли что вы обещаете...
Поэму он читал часа 3—4 с комментариями и обсуждением ее “забойных мест”, которых в поэме немало. Вернее, Кузнецов читал и говорил о системе образов, возводящих поэму, а я слушал почти безмолвно, как манекен. Правда, иногда подвякивал.
— Запоминай, что говорю, а то ведь опять всё извратите, — вздыхал мэтр.
Кто-то из московских поэтов сказал мне, что нужно было взять диктофон, чтоб не пропустить бесценных реплик и замечаний Кузнецова. Но вряд ли Поликарпыч был бы так откровенен тогда со мной...
Когда я позднее рассказывал москвичам патриотической ориентации, что Юрий Кузнецов сам читал мне всю ночь еще не опубликованную поэму — зависть была неимоверная. Он же, как гениальный поэт, предполагая эти заморочки, сказал: “Ты, Игорь, говори, если спросят, так: что просто оказался в нужное время в нужном месте. Скажи им, что в этом ты не видишь своих больших заслуг. Просто так вышло. И это правда” .