Е. КОМИССАРОВ. Одна из бомб с полтонны весом как-то не так воткнулась в землю. Вошла под углом. Повернулась. И почти вышла на поверхность. Но не разорвалась. И надо было ее обезвредить. А как? Нашелся бедовый милиционер. «Я ее расстреляю», — говорит. Участок этот огородили. Подкопали бомбу так, что стал виден взрыватель. Часть ее корпуса засыпали разным мусором, землей. Обложили бревнами. Построили доморощенное сооружение. Чтобы осколки не разлетелись. Милиционер устроился невдалеке, напротив. Улегся в канавку и стал, из винтовки в бомбу стрелять. И, наконец, попал-таки. Рвануло. Да не так, как все предполагали. Из-за этого «инженерного» сооружения взрывная волна хлестнула в сторону милиционера. И куда-то унесла его. Жив он остался, но заикаться стал.

В. СВИРЬКОВ. Это было в ноябре 41 года. Части Красной Армии отступали по Таганрогскому шоссе. Наш пост связи стоял на Каменке. Бойцы, проходящие мимо, кричали нам: «Тикайте, сейчас здесь будут немцы. Танки идут!» Вот прошла последняя колонна, по всему видно: потрепанная в боях. И все. А приказа отступать нам не было. Что делать? У меня пистолет, у бойцов три винтовки. И ни одной гранаты. Бросить пост? За невыполнение приказа — расстрел. И вот вдали уже слышен вроде бы гул — танки! А может, это нам и показалось — нервы были напряжены до предела! И наконец, мы получили приказ отойти. Я еще успел заскочить домой, попрощаться с родными.

Е. КОМИССАРОВ. Во время «смены властей» в городе началась грабиловка. Растаскивали все подряд. Народ добывал товар и продукт по-разному. Тянет мужик ящик с папиросами «Беломорканал». Встречный кричит ему: «А там ребята «Казбек» нашли». Бросает мужик свой «Беломор» и — за «Казбеком». Выше сортом товар.

Другой согнулся под тяжестью мешка с мукой. Белый весь. Мешок на плече. Тащит его, видно, издалека. Еле идет. Опустить на землю не решается — не поднимешь потом. А идти дальше мочи нет. Наклоняется и отсыпает часть на землю. Шагов через полета отсыпает вновь. И так далее. Идет, а позади остаются белые кучки…

На вокзале обнаружили цистерну с патокой. Все бы хорошо, но как ее взять. Народ галдит кругом решают эту проблему. Опускают в горловину на веревке ведро. Ведро не тонет. И жизнь подсказывает решение. Сколачивают артель человек на десять. Выбирают мужика полегче. Хитро обвязывают его. И на веревке в полусогнутом состоянии опускают внутрь. Там он и зависает над поверхностью патоки, касаясь ее задницей и каблуками сапог. Опускают ведро. Он зачерпывает патоку. И ведро пошло наверх. Обслужил мужик свою артель — опускают другого. Все бы ничего, но зазевались мужики наверху. И окунули очередного добровольца глубже обычного. Патока — не вода — трясина. И вот у него в штанах и сапогах тягучая липкая масса. Напряглись мужики, сильно тянуть боятся — веревка ненадежная. А мужика уже засосало по пояс. Орет он там благим матом! Не хочет «сладкой» смерти. Кругом гвалт и суета. Хорошо, нашлась холодная голова. Сбегал кто-то домой и притащил цепь. Это и спасло мужика. Идет бедолага домой. Тащит свои ведра. Весь в патоке. И наконец у него штаны слиплись, снял он их. И рысью домой. Босиком и в трусах. А ноябрь в тот год выдался страшно холодный…

Л. ГРИГОРЬЯН. Напротив нас как раз был продуктовый склад. И вот люди кинулись на него еще не изголодавшиеся, не доведенные до крайности и тащили все подряд. Выкатывали бочки с маслом, с медом. Дрались, рассовывали по карманам ватников сливочное масло. Описывали мне еще и такую картину. Где-то недалеко были винные склады. Их тоже грабанули, а потом взорвали. И огромный поток вина струился к Дону. А нашим бухарикам хоть бы что: черпали кастрюлями, пили прямо из текущего потока, окунув губы в струю. Напивались и валялись пьяные. Может быть, кто-то и захлебнулся…

В. ЛЕМЕШЕВ. На месте нынешнего здания энергетиков до войны стояло одноэтажное здание, там находился магазин «Энергосбыт». И между ним и зданием облисполкома стояла баррикада. Мощная такая, выложенная в несколько рядов кирпичей. А внутри набита цинковыми ящиками с патронами. Баррикада была выстроена бойницами в сторону Дона, а вход в нее был с Семашко. Но ведь неизвестно, откуда мог появиться враг, — в какую сторону стрелять. Ни одного выстрела из этих патронов, что лежали внутри, произведено не было.

Таких баррикад в городе было построено много. Они фактически только перекрывали путь отступления наших войск.

Сначала вроде бы была подготовка к обороне. На Большой Садовой появился артиллерийский дивизион на конной тяге. Бойцы сняли орудия, стали их расставлять, перемещать — прикидывали, откуда лучше вести огонь. Ну, думаю, будет бойня. А потом они снялись и ушли.

Сильных, организованных боев сопротивления в городе не было. Но отдельные стычки местного значения происходили. Недалеко от места, где мы жили, стоял наш танк. У него, видимо, была разбита ходовая часть, и он врезался в стену. А потом немцы его расстреляли — башня была пробита, насквозь.

Мы все пытались узнать, что случилось с танкистами, позже залезли в люк, но убитых там не было. Подбитые наши танки стояли и в других местах.

Э. БАРСУКОВ. У меня мама работала в милиции. С самых первых дней войны она пропадала на работе почти день и ночь.

Война двигалась к нам быстро. Мы в те дни перебрались жить к тетке Анне Алексеевне, в дом, который стоял недалеко от того места, где сейчас находится кинотеатр «Буревестник». А там был радиокомитет — стратегический объект. Поэтому и бомбили это место особенно жестоко.