Я сразу придумала и то, что тело у него будет желтым, и что плавки на нем будут — трехцветные, как национальный флаг. Когда нам дали аванс, мы пошли в город к жестянщику, я выбрала там самого хилого из подмастерьев и уложила его на лист жести, он раскинул руки, я обвела его плотницким карандашом, потом мы этот силуэт вырезали — и через два дня распятие уже висело на перекрестке. Но только мы капельку просчитались. За шесть дней шесть аварий. Шоферы на него так и пялились. Особенно на плавки, конечно. Так что сняли мы распятие, а деньги обратно вернули.

— Какая красота, — вздохнул Тонда, — но где же вы черпаете свои замыслы?

— Да во мне всего полно, прямо как в козе, — ответила старушка.

— А с остальным что вы будете делать?

— Вот разрисуем все, — мечтательно сказала она и, отведя от него глаза, шагнула к окну, чтобы поглядеть на садящееся солнце, — разрисуем все стены, шкафы и полы и пойдем и предложим наш домик Национальной галерее. А они нам пускай дадут взамен другой дом, чистенький. Мы и его раскрасим. Нужно только устроить здесь канатную дорогу с сиденьями, чтобы посетители не топтали картины на полу… мы же рисуем для людей бесплатно, для радости…

Из шкафчика под рукомойником выбрался пан Нуличек. Встав во весь рост, он зевал и потягивался.

— А я там вздремнул, — сообщил он и опять зевнул — на сей раз с подвыванием.

Старушка приставила к шкафу стул и сняла с верхней полки керосиновую лампу. Она почистила фитиль, чиркнула спичкой и водрузила на место ламповое стекло. Живодер все еще потягивался, но при виде подвернутого фитиля керосиновой лампы вдруг замер и сказал:

— Матушка, а знаете, что я нарисую?

И он все смотрел и смотрел на фитиль горящей лампы.

— Я нарисую, как девушки стоят рядком на коленях в ожидании причастия, и у них у всех слегка высунуты язычки, а у подбородков они держат молитвенники, и служка несет требник, и видит эти девичьи языки, и роняет свою книгу, и она рвется пополам… вот что я нарисую! — воскликнул живодер, не спуская глаз с огонька керосиновой лампы и не меняя позы — как потягивался, так и застыл, сведя руки кренделем над головой.

— Пойдем к коню, — сказала старушка и взяла лампу.

Гости попрощались с хозяевами во дворе возле ободранной козы.

Живодер лез по приставной лестнице на леса, а за ним двигался вверх огонек керосиновой лампы, оберегаемый старческой рукой.

А агенты сидели на обочине и ждали автобус.

Лампа освещала белую стену, рука рисовала коню передние ноги.

По шоссе прошел какой-то человек, он вел велосипед и тащил за собой на веревке черно-белого песика, который упирался и не хотел идти, но потом получил пинок и все же прибавил ходу. С велосипедного багажника свисала мертвая собачка, и с ее морды капала кровь…

Буцифал засучил было рукава, но Антонин Угде придержал его за локоть.

— Слушай, — сказал он, — не во все надо вмешиваться. Или ты думаешь, что кто-то ест собак ради удовольствия?

На окраине городка высился забор, по которому тянулась надпись:

— Ну, Буцифалек, — сказал пан управляющий, — любой начинающий страховщик обязан сдать экзамен на аттестат зрелости. А какого частника обработать легче всего?

— Химика, — сказали агенты Виктор Тума и Тонда Угде.

— Итак, ступайте и предложите владельцу процветающей лаборатории пенсию… пе-енсию! — пропел пан управляющий и поднял палец. — Запомните: слово «пенсия» вы должны научиться любить так же, как красивая женщина — бриллиантовую брошь… Пенсия, пенсия! Господа, прислушайтесь к тому, как мать сюсюкает с ребенком, как юноша шепчет девушке слова, открывающие путь к вершинам любви… хорошенько посмакуйте это слово… сейчас я говорю совершенно серьезно, попробуйте дома перед зеркалом научиться толком пользоваться этим словом: пенсия! Представьте, что вы хотите застраховать самого себя… Пенсия, основа невиданного процветания, гарантия счастливого будущего… а теперь идите, Буцифал, а мы станем наблюдать за вами через дырку от выпавшего в заборе сучка.

Они подошли к калитке, и пан управляющий постучал в нее.

Кто-то шаркал за калиткой ногами, крича:

— Не трогайте ремни руками!

Пан Буцифал постучал кулаком.

— Пустите пар в третий котел! — командовал голос.

Буцифал приложил глаз к дырке от выпавшего сучка, но в этот самый момент кто-то с другой стороны тоже приблизил свой любопытный глаз к тому же отверстию.

— Кто там? — спросил голос.

— Представитель «Опоры в старости», — отозвался Буцифал.