— Нет! Нет! — шептал пытаемый.

Каспар д'Эспиншаль был бледен, как мертвец. В ярости он положил руки на плечи Рауля и потряс его. Это уже был не человек, а тигр. Пытки пажа, по его мнению, тянулись очень долго и без пользы.

Схватив железную полосу, он начал колотить ею по голове Рауля. Веревка со стальной пружиной разорвалась: потрясение было таким сильным, что несчастный закрыл в беспамятстве глаза.

— Открой ему глаза! — заревел граф.

Мальсен раздул уголья, раскалил железный прут и прижег лопатку Рауля. Несчастный привскочил; благодаря своей необычайной силе ему удалось сломать один из обручей.

Мальсен в первую минуту думал, что он бросится на них. Но три стальных обруча держали крепко. Обессиленный, он упал с пеной бешенства на губах и закричал:

— Да, разбойник! Да, подлец! Я люблю Одилию! А тебя она ненавидит, презирает тебя…

Сцена была поистине ужасная.

Каспар д'Эспиншаль, рыча, как дикий зверь, ринулся на свою жертву, чтобы собственноручно удавить ее. Но с отчаянным усилием Раулю удалось опрокинуться на своего врага вместе с креслом.

Оттолкнутый Каспаром д'Эспиншалем, он покатился к стене. Несколько людей вбежало в комнату. Они снова поставили кресло на место, прикрепили его железными цепями так, что никакое отчаянное усилие не могло уже его сдвинуть. По знаку господина, несчастному снова вставили в рот лейку, и второй жбан воды был влит в горло страдальца. Рауль упал в обморок.

— Сколько надо времени, чтобы он пришел в себя? — спросил граф.

В эту минуту послышался крик. Но это не был крик Рауля.

— Кто там? — крикнул громовым голосом Каспар д'Эспиншаль, невольно вздрогнув.

Дверь отворилась, и на пороге появилась Одилия.

— Я! — ответила она. — Пришла сказать вам, что поступки ваши недостойны ни имени человека, ни звания дворянина. Несчастный юноша этот, жертва ваша, невиновен. Вы бы должны были пожалеть его и не доводить меня до необходимости сказать, что я, ваша жена, презираю вас. Но довольно этих мерзостей. А вы, негодные слуги! Если в груди кого-нибудь из вас еще таится искра человеческого чувства — сейчас же освободите этого юношу и следуйте за мной. Под кровлей моего отца для него найдется приют и защита. Кто желает мне повиноваться? Ну же, я жду!

Все опустили головы.

Возмущенная этим низким равнодушием, Одилия схватила за руку Ветре, предводителя гарнизона в замке, бретанца родом, и спросила:

— Вы родом из страны, где люди могучи и благородны, неужели и вы откажете мне?

Ветре ничего не ответил. Одилия обратилась к Мальсену:

— Ты стар. Последний час твой недалеко. Пожалей свою душу и спаси от мук этого юношу.

Угрюмый и полудикий Мальсен в ответ протянул руку и, указывая на графа Каспара д'Эспиншаля, произнес:

— Вот мой господин!

Приведенная в ярость и отчаяние, Одилия, с раздувшимися от гнева ноздрями, схватила кинжал и перерезала веревки, связывавшие руки Рауля.

Каспар д'Эспиншаль заревел, как тигр.

— Вы умрете оба! — завопил он. И, бросившись к Одилии, вырвал у нее кинжал и отбросил ее прочь.

— Унесите эту женщину в комнату, находящуюся под залой пыток, — приказал он.

Рауль был снова привязан к креслу, и зала пыток заперта на ключ, а Каспар д'Эспиншаль отправился в комнату своей жены.

Бледная и серьезная, Одилия ожидала своего мужа.

— Я вам сказал, что вы умрете! Готовы вы к смерти?

— Я на все готова, — ответила она решительно.

— Помолитесь за свои грехи в последний раз! — крикнул ей граф, выбегая из комнаты. Мальсену и вооруженным людям велено было стеречь двери. Через несколько минут он возвратился, держа в одной руке испанский кинжал, а в другой маленькую бутылочку с зеленоватой жидкостью.

— Можете выбирать: яд или кинжал? — обратился он к Одилии.

Бедная женщина грустно поглядела на него.

— Благодарю! Это первое дело, за которое я вам искренне благодарна за эти последние два года.

— Выбирай! — яростно повторил Каспар д'Эспиншаль, топая ногами.

— Я беру яд. Смерть придет спокойнее, я могу думать, умирая, о моей любви, которой ты пренебрег; о моей чести, которую ты попрал, и о твоем диком и невероятном ослеплении. И если Бог даст мне силы, я даже прощу тебя. Будучи невинной, предаюсь милосердию Божию. Я верю. Бог слышит молитвы невинно страдающих.

Слезы потекли из ее глаз.

— Настанет день, — продолжала Одилия, — и ты пожалеешь о своих поступках. Но я не жалею и не виню тебя. Отца я покинула ради тебя, и не ты, а Бог меня за это наказывает…

И выхватив яд из рук мужа, она в одно мгновение выпила всю бутылочку.

Это мужество и присутствие духа тронули Каспара д'Эспиншаля. Потрясенный и смягченный, он хотел броситься к ногам Одилии, прося прощения и стараясь вырвать у нее яд. Но она остановила его словами:

— Скажи Раулю: если бы я осталась жива, я полюбила бы его.