В аэропорту Шарль де Голль они сели в экспресс до города, а потом доехали на такси до брокерской конторы, расположенной в коммерческом центре Парижа.

Мимо проносились достопримечательности: внушительная Триумфальная арка, тонкое кружево Эйфелевой башни, утонувшей в бледно-голубом небе. Опустив стекло, Изабелла услышала гул и гудки автомобилей, уловила едкий запах горячих выхлопных газов, смешанный с уникальным и безошибочно узнаваемым ароматом французских сигарет.

— М-м, нет другого такого города, как Париж, — пробормотал Гарет, улыбаясь спутнице и поднимая брови.

Совещание состоялось в конференц-зале, очень похожем на такой же в фирме, где работала Изабелла в Лондоне. На нем присутствовали четыре директора и два менеджера. Одним из менеджеров оказалась роскошная длинноногая блондинка, напоминавшая Брижит Бардо в молодости. Совещание велось по-французски, так как Гарет говорил на нем безупречно. Изабелла же обнаружила, что ей приходится сильно напрягаться — она хоть и хорошо знала язык, но не так свободно изъяснялась, поскольку у нее не было практики.

Через час подали кофе с булочками, и атмосфера стала менее напряженной. Изабелла только начала разбираться в происходящем, как вдруг дверь открылась и тихо вошел высокий черноволосый мужчина. Он сел на один из стульев у стены.

Изабелла не поверила своим глазам. Это был Макс! Она продолжала смотреть на него, словно он был иллюзией, миражом, который вот-вот растает. Лишь через несколько секунд до нее дошло, что все происходит на самом деле. Макс здесь, в Париже. Сердце ее готово было выскочить из груди.

Он строго посмотрел ей в глаза.

Изабелла поняла, что с ее стороны было опрометчиво отправиться сюда, в Париж, не связавшись сначала с ним лично. Она находится под его защитой, он отвечает за нее, и если с ней что-то случится… Она выругала себя за то, что не подумала об этом раньше.

Ноги у нее подгибались, когда она обошла вокруг стола, нагнулась к Гарету, пробормотала извинение, а потом направилась к двери, избегая смотреть на Макса, чтобы окружающие не подумали, будто его внезапное появление имеет отношение к ее бегству.

Она остановилась за дверью, ее била легкая дрожь, хотя в здании стояла тропическая жара.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Макс вышел из зала и подошел к ней. Он ничего не говорил, просто стоял очень близко, глядя на нее в упор.

— Извини, — прошептала она. — Мне следовало сообщить тебе о поездке.

— Да, — согласился он. — Следовало.

Дьявол! Это спокойное суровое неодобрение было гораздо хуже, чем если бы он накричал на нее. Она в отчаянии попыталась загладить свою вину:

— Я просто решила, что буду в полной безопасности, если уеду из Лондона. А один из старших партнеров нашей фирмы все время находился рядом со мной. Мне не грозила никакая опасность.

— Полагаю, тебе не пришло в голову, что этот старший партнер может оказаться тем самым человеком, который тебя преследует! — Макс смотрел на нее сверху вниз, как будто держал под прицелом.

— Вот еще! — фыркнула она. — Не будь смешным, он уже много лет работает на фирме. Он такой непоколебимо респектабельный, ему можно полностью доверять. — Изабелла смотрела на Макса умоляющими глазами. — Его жена работает в кабинете министров.

— И ты думаешь, что это исключает его из списка возможных подозреваемых? — холодно осведомился Хоторн.

— Не знаю. — На щеках Изабеллы выступили красные пятна, она поняла, как глупо себя вела. — Наверное, нет, — неуверенно закончила она.

— Я знавал убийц, внешне чистых, как стеклышко, — мрачно сообщил он. — Но изуродованные трупы, которые они за собой оставляли, свидетельствовали совсем о другом.

— Ты прав. — Она смущенно кивнула.

— О чем ты думала, когда убегала от полицейского, которому было приказано следить за тобой, охранять? Он позвонил мне, когда ты ехала в аэропорт. Я велел ему не пускать тебя на борт ни при каких обстоятельствах, если тебя не будет сопровождать полицейский. — Хоторн вздохнул с отчаянием. — А ты не придумала ничего лучшего, чем играть в прятки. Ох, Изабелла!

— Я просто хотела почувствовать себя свободной, — сказала она чуть не плача.

Воцарилось молчание.