— Как держать?

— Возьмите тут и чуть поверните, чтобы я мог подобраться вот сюда сбоку…

Он берется за уголки раны и сжимает, рана раскрывается, как удивленный рот. Там в глубине прячется маленький треугольный осколок. Андерс не нашел бы его, если бы не помощь Ульрики.

— Как это могло случиться? — спрашивает она вполголоса. — Он что, нажал ладонью на осколки?

Андерс хватает осколок пинцетом и бросает в лоток, потом снова склоняется над раной и принимается искать сухожилия и влагалища сухожилий.

— Понятия не имею.

Ульрика досадливо мотнула головой, он ощущает это, не видя.

— Ффу. По-моему, он ничего не чувствует.

Андерс не отвечает. Только склоняется над раной, разведя ее края, промывает еще раз и щупает пинцетом. Есть там сухожилие? Да, вот оно. С одной стороны по крайней мере. Он молча кивает и выпрямляется.

— Вот тут не подержите? — Он показывает где.

Ульрика не отвечает, но, кивнув, делает, что сказано.

Андерс, потыкав в рану пинцетом, находит другой конец сухожилия. Решающий момент! Он вытягивает его и вводит иглу. Мизинец сгибается, Роберт открывает глаза.

— Какого хрена? — произносит он. И тут же закрывает их снова.

Андерс вздыхает. Пора снова вводить анестезию.

Час спустя он стоит один на передней палубе. Вечер промозглый и туманный, но ветер улегся. Судно уже не качает, как прежде, и каскады воды больше не обрушиваются на его нос. Мир вокруг судна сделался серым: низко нависла туча, море блестит, как расплавленный металл, несколько грязно-белых льдин проплывает мимо. Далеко у горизонта темнеет какая-то тень. Туча, наверное. Набрякшая снегом.

Ульрика сидит теперь возле пациента, и будет сидеть, пока Андерс не вернется. Другие помогли им посадить Роберта, потом, поддерживая под обе руки, отвели в каюту Андерса и положили на койку, которая с самого начала плавания стояла наготове, свежезастланная, возле Андерсовой. Дело не в ранах — те уже не кровоточат, и даже не в том, что Роберт настолько пьян; его поместили туда ради самого Андерса, чтобы тому не беспокоиться. Чтобы Роберт все время был под присмотром.

Ульрика уложила его, а потом повернулась к Андерсу:

— Устали?

Он не знал, что отвечать, только покачал головой. Разве это усталость? Чувство, что тебя ошпарили под кожей открытым огнем? Да. Нет. Это что-то другое.

— Вы бледный, — сказала Ульрика. — Может, вам поесть?

Она была права, ему надо поесть, он пропустил ужин. А потом — спать. Крепко и долго.

— Пожалуй, — сказал он и удивился, что голос звучит, как обычно. — Вы не посидите с ним, пока я не вернусь?

Во время еды стало лучше, он буквально ощущал, как растет сахар в крови, а вместе с ним оптимизм. Он ведь сделал все, что нужно, то же, что и любой хирург-кистевик. Сшил сухожилие в раскрытой ране, выбрал все осколки, все промыл и наложил восемь швов на одну рану и соответственно шесть и четыре на две другие. Чего еще можно пожелать?

После еды он вышел на палубу подышать. И вот теперь стоит там один, поставив локти на поручень, смотрит и ощущает, как судно словно бы теряет скорость. Может быть, причиной тому лед. Они вошли в зону, полную льдин, больших и маленьких. Ледяные глыбы уворачиваются из-под носа ледокола, это зрелище гипнотизирует, невозможно отвести взгляд. Некоторые из них сперва окунаются в воду, а потом выныривают, смыв с себя снег, ярко-голубые и сияющие, словно они…

— Здрассьте!

Сердце заходится. Эта чисто физическая реакция изумляет Андерса, и он тут же пытается сам себе ее объяснить. Он думал, что он один на палубе. Но оказалось, что нет. Ула стоит чуть в стороне, у него сигарета в левой руке и стакан с янтарной жидкостью в правой. И он улыбается.

— Напугал я вас?

Андерс делает извиняющееся лицо:

— Я тут задумался…

Ула отпивает из своего стакана, глаза его чуть сужаются.

— Что, заштопали этого?

— Да.

Ула, кивнув, отводит от него взгляд и глубоко затягивается. И едва успевает выдохнуть, как дым улетает прочь.

— Хорошо.

Молчание, Андерс лихорадочно ищет, что бы такое сказать, что-нибудь, не имеющее отношение к Роберту и тому, что произошло сегодня, но не успевает. Ула заговаривает первым:

— Он скользкий гад, этот тип…

Андерс поднимает брови:

— Потому что назвал вас уродом? Да это просто спьяну…

Ула взглядывает на него:

— Тьфу. На это я плевать хотел.

Андерс не отвечает, только пожимает плечами. Бесполезно. Ула не смотрит на него, но и не умолкает.

— Видывал я таких…

— Аа.

— Так что сразу раскусил, что за тип. Едва он появился на борту.

Снова молчание, и в какой-то момент Андерс думает, не уйти ли, но не двигается с места, он стоит совершенно неподвижно и смотрит на Улу, который поднял свой стакан, но взглядом увяз где-то далеко-далеко.