– Это Олег, мой бывший… хм… Бывший. А это – Глеб.

"Настоящий" не прозвучало, но подразумевалось. Мила не смогла расшифровать взгляды мужчин, но, похоже, те друг друга распрекрасно поняли. Олег демонстративно повернулся к предполагаемому сопернику спиной, сказал вполголоса:

– Люсь, у тебя явно ранний климакс. Только в определенном возрасте женщины начинают интересоваться мальчишками. Ну да бог тебе в помощь!

Мила молча и широко распахнула перед ним дверь – Олег перешагнул порог, повернулся, намереваясь напоследок добить чем-нибудь эдаким, Мила не дала:

– И тебе попутного ветра. И перышка – в зад!

И громко хлопнула дверью.

– Очень… поэтично, – оценил Глеб.

Мила злобно фыркнула:

– Пусть зайдет через пару часиков, сочиню целую поэму!

Подхватила забытый букет и пронеслась мимо него на кухню. Глеб едва успел посторониться. Думал, она эффектно выбросит цветы в окошко, но практичная Мила наливала воду в цветастую вазу. И то верно, с паршивой овцы – то есть, с паршивого любовника – хоть шерсти клок.

Зверь неудовлетворенно шевелился в нем – не дали разобраться с соперником, посягнувшим на его территорию! Хотя сам Глеб не сразу решился выйти в коридор – лишь когда услышал безнадежные нотки в голосе хозяйки. Так говорят, когда уже все сказано-пересказано и все впустую, и разговорами тут уже не поможешь…

Глеб посмотрел в ее независимо-прямую спину. Думает, он будет ее расспрашивать. Еще чего не хватало! У него своих проблем выше крыши, подумал он и тут же спросил:

– Что, часто надоедает?

– Случается, – неопределенно отозвалась Мила. Воткнула цветы в вазу и повернулась к Глебу.

– А ты женат? Нет? Девушка есть?

Ну начинается… хотя он сам же и начал.

– Была, – кратко сказал он. Мила молчала, склонив голову набок, – как-то поощрительно. Глеб добавил. – Мы расстались.

И заторопился:

– Но я вовсе не из-за этого собирался…

Заткнись! Ты не обязан ей ничего объяснять и оправдываться! Глеб заткнулся. Хозяйка кивнула, словно что-то поняла, хотя что она там могла понять?

– Цветы нравятся?

Глеб моргнул, озадаченный.

– Цветы? Ну… цветы как цветы. Нормальные.

Мила поправила толстые стебли.

– Каллы. А ведь прекрасно знает, что я их терпеть не могу!

– И поэтому вы разбежались? – спросил Глеб, тщетно пытаясь вспомнить, какие цветы не любит Кристя.– А какие тебе нравятся?

– Хризантемы, например. Да, в том числе и поэтому… А почему, говоришь, вы расстались?

– Ничего я не говорю, – пробормотал он, идя за ней следом в комнату. Взгляд скользнул по прикрытой двери в спальню и вернулся. Зацепился.

– Ну так скажи, – легко предложила Мила.

И увидела, что парень, остановившись, склонился к ручке двери. Потом еще и на корточки присел.

– Что там? – Мила подошла. Вокруг ручки лучами расходились глубокие царапины.– О, и когда я умудрилась так ее ободрать?

Глеб поднял на нее глаза – невидящие, обращенные в себя. Словно он пытался что-то вспомнить или понять. Он даже в лице изменился. Резко и легко поднялся.

– Мила, я пойду.

– Куда так внезапно?

– Я… мне надо. Извини.

Вылетел в коридор, словно боялся, что она в него вцепится и не отпустит. Резкий взмах на прощание.

– Пока!

– Пока, – кивнула Мила хлопнувшей двери. Покарябала ногтем царапины. Вот так всегда – одного мужика прогнала, другого тут же как ветром сдуло. Чего это он вдруг?

Видно, придется возвращаться к своему звездному капитану…

…Значит, так. Значит, он и от Луны уже не зависит. Вернее, зависит, но перекидывается теперь уже не только в полнолуние… ч-черт, как она уцелела-то? Вернее, почему он ее не… загрыз? Дверь в спальню он все-таки открывал. Как выяснилось. Но вторая половина сна была все же… сном? До чего же реальный сон: женщина бьется под ним, точно сильная гладкая рыбина; ее запах просто сводит с ума; зубы смыкаются на выгнутой белой шее…

Глеб тряхнул головой, с трудом вытягивая себя из водоворота повторяющегося кошмара. И почувствовал, как он возбужден. Это что же, убийцы-маньяки… тоже так?

Он не маньяк! Хоть и убийца.

И что ж ему теперь, запирать себя каждую ночь в своей квартире с металлической дверью и бронированными стеклами?

Или опять встать на перила шестнадцатого этажа?

Или – Глеб вдруг вспомнил рассказ Людмилы о девочке-самоубийце – прямо сейчас кинуться с моста? Он как раз стоит на Королевском мосту через Сень. Глеб даже перегнулся через широкие чугунные узорчатые перила, прикидывая, достаточно ли будет с такой высоты войти головой в воду. Если он не будет оглушен, то просто выплывет. Он отлично плавает. Прямо на уровне рефлексов.