Зритель еще не видит, кто произносит эти слова. Рука с черепом опускается на поверхность кафедры.

Теперь видно, что на кафедре стоит Оттон Фишер.

…Маргарита Робертсон еще раз повертывает ключ в скважине и толкает дверь. Дверь открылась. Женщина обрадованно вскрикивает и оборачивается к повару.

Радость сменяется испугом. Робертсон видит, что повар исчез. Большая корзина валяется на земле. Маргарита Робертсон на несколько мгновений скрывается в коттедже, потом выходит оттуда и быстро запирает дверь. На ней нет лица. Она мечется на крыльце коттеджа, потом подбегает к большой корзине. Внутри ее, подставкой вверх, лежит глобус.

С глобусом в руках Робертсон бежит по аллее. Вспугнутые ею голуби вьются над деревьями.

— Помогите!— кричит Робертсон.

Голубиный пух кружится в воздухе.

Маклай в больничном халате стоит перед блестящим офицером в форме английского морского флота.

— Господин Маклай! — говорит офицер. — Я явился к вам по поручению сэра Артура Гордона, высокого комиссара Ее Величества в западной части Тихого океана. Сэр Гордон следил за вашими благородными выступлениями в защиту прав туземцев Тихого океана. Высокий комиссар приказал, чтобы отныне все случаи тайной работорговли приравнивались, с точки зрения закона, к морскому пиратству. Установлен контроль за деятельностью германских торговых домов и компаний на Тихом океане. Разрешите пожать вам руку. Нужна ли вам помощь?

Передайте привет высокому комиссару, — отвечает Маклай. — Благодарите его… А я… Я ни в чем не нуждаюсь…

Офицер отдает Маклаю честь.

Маклай снова один в палате. Он смотрит на часы. Качает головой. Тревога и тоска ожидания написаны на его лице. Он поминутно подходит к окну, возвращается к прерванной работе, бросает ее и меряет шагами комнату.

В комнату врывается оглушительный грохот и звон. Ржанье коней. Тревожные колокольные сигналы. Пожарные повозки одна за другой мчатся по улице. Крики толпы.

Пешеходы бегут под окнами госпиталя. Слышны возгласы:

— Где пожар?

— Загорелось внезапно…

— Как свеча вспыхнуло. Вероятно, поджог.

— Чего смотрела дирекция выставки? Территория не охранялась.

Второй пожарный обоз мчится по улице.

Стоя у окна, Маклай сжимает ладонями виски.

Зрелище пожара. Пальмы, почерневшие от пламени, окружают пылающее здание. Огонь пляшет на пороге дома, пробивается сквозь двери. Видно, что двери были взломаны.

Пламя подходит к медной дощечке на двери. На дощечке выгравировано по-русски и по-английски: «Н. Н. Миклухо-Маклай».

Еще несколько мгновений — и створка двери с медной дощечкой падает внутрь коттеджа, где бушует пламя.

Голуби летают над пылающим домом.

Берег Маклая в Новой Гвинее. От разрушенного дома остались только столбы и кровля, покрытая пальмовыми листьями. Под этим навесом сидит заурядный немецкий офицер.

Он ест, вернее, страдальчески рассматривает какую-то длинную кость, которую он было принимался обгладывать.

— Жареный казуар, бульон из черного какаду, — злобно говорит он. — Консервы портятся от жары. Даже пресной воды нет. Сюда бы этого выскочку Блейхрейдера пригласить на денек! Что бы он запел, а? Черт меня дернул согласиться на службу в компанию Новой Гвинеи… Но нас, ветеранов парижского похода, считают незаменимыми. Ах, Страсбург, дивный Страсбург, поневоле вспомнишь тебя в этой дыре!

Офицер бросает обглоданную кость в кусты.

Из кустов выскакивает огромного роста солдат в белом переднике.

— Что прикажете, господин обер-лейтенант? — спрашивает он, становясь во фронт. — С разрешения вашей милости я немного прилег. То лихорадка, то папуасы…

— Лежите, рядовой Гушке, — милостиво говорит офицер. — Что такое трудности для германского солдата? Господин член-учредитель Ново-Гвинейской компании уже заказал медаль для пионеров Новой Гвинеи. Она украсит вашу доблестную грудь.

Солдат ложится в кустах.

— Райская птица на медали, — шипит офицер. — Да я лучше бы согласился на пару берлинских воробьев. А то — ешь каких-то страусов.

К столу приближается тот самый немец, который в 1870 году ехал вместе с Маклаем в омнибусе. Вместо тирольской шляпы теперь на нем пробковый колониальный шлем.

— Вы все своих ягуаров кушаете? — язвительно спрашивает офицера, первый хохоча своей шутке.

— Казуаров, господин начальник, — поправляет офицер.

— Ягуары… казуары… Ведь мы с вами не знаменитые зоологи, как начальник научной части нашего отряда, господин Фишер. Кстати, где он? Да бросьте вы свои кости, — говорит офицер, указывая на груду костей на походном столе.