— Кто?

— Она не захотела рассказывать об этом.

— Может быть, ее парень? — предположил я. — Или какая-нибудь подруга?

Госпожа Бонем покачала головой:

— Понятия не имею. Джули никогда не рассказывала мне о своих друзьях.

Она собралась было что-то добавить, но осеклась.

Я попросил ее продолжать.

— Джули была помешана на Интернете. Думаю, таким образом она познакомилась со многими людьми.

— А какой у нее был компьютер? — спросила Ребекка.

Она редко подавала голос во время допросов, предпочитала, чтобы вопросы задавал я. Но если речь заходила о компьютерах, мне приходилось посторониться. Экспертом по информационным технологиям в отделе расследований был мой сержант.

— Ноутбук, — ответила госпожа Бонем.

— А марка и модель?

— К сожалению, я не знаю.

— Когда она его купила?

— Не помню.

— Она купила его в Колчестере?

— Нет, вроде бы в Лондоне.

Ребекка замолчала. Нужно будет поискать этот компьютер, мысленно отметил я и сменил предмет разговора:

— Ваша дочь носила контактные линзы. Она была близорука?

— Да, и линзы надела после пластической операции. Она говорила, что очки ее уродуют.

— Черные волосы — тоже результат смены имиджа?

Госпожа Бонем выпучила глаза.

— Что вы такое говорите?

— Ваша дочь очень коротко постриглась и покрасила волосы в черный цвет с огненно-рыжими прядями.

У женщины перехватило дыхание.

— Свои чудесные светлые волосы… — пробормотала она и снова заплакала.

Агентство «Симпсонз», поставлявшее обслуживающий персонал большим шишкам, располагалось в районе Мейфэр. На следующее утро я встретился с его владелицей, госпожой Блисс.

Ей было за пятьдесят. Высокая и худая как жердь, она носила одежду от ведущих модельеров и произносила слова с изысканным аристократическим акцентом.

Я коротко сообщил ей о смерти Джули Бонем. Несколько мгновений она молчала, словно пыталась переварить эту новость.

— Я сожалею, — произнесла она наконец со вздохом. — Бедняжка так ужасно окончила свои дни.

— Как давно вы не получали от нее известий?

— С того дня, как она уволилась.

Вот это новость!

— Вы хотите сказать, что Джули Бонем уже не работала на «Симпсонз»?

— Именно так. Она уволилась прошлым летом. Мне было очень жаль ее потерять. Она была отличной работницей. Безупречно себя вела, усердно трудилась и никому не создавала проблем.

— А когда она ушла?

— В начале июля. Я точно не помню день, но могу проверить.

Значит, Джули Бонем уволилась до операции на носу.

— Почему она ушла?

— Она сказала, что нашла очень хорошую работу во Франции.

— Где?

— У какого-то писателя, если я правильно помню.

— Как она его нашла?

Госпожа Блисс улыбнулась уголком губ.

— Я не уверена, но думаю, это Ян его нашел.

— Кто такой Ян?

Я знал ответ, но мне хотелось услышать его от госпожи Блисс. По тому, как она улыбнулась, я понял, что меня ожидают новые сюрпризы. Так оно и было.

— Ян Хасельхофф — парень, с которым Джули встречалась.

— Судя по имени, он, кажется, иностранец.

— Голландец. Он тоже у нас работал. Их любовь, если можно так выразиться, расцвела в «Симпсонз».

— Почему «работал»? Он тоже уволился?

Госпожа Блисс вздохнула.

— Да, вместе с Джули.

— Вы хотите сказать, что писатель-француз и его взял на работу?

— Нет, Ян сейчас работает в Суссексе, в поместье Дэвида Торки.

Дэвид Торки — знаменитый американский режиссер, вот уже много лет живет в Англии. Он снял штук пятнадцать фильмов, два из них получили «Оскара». Режиссер он, конечно, хороший, но славой своей обязан в основном замкнутому образу жизни. Торки избегал контактов с внешним миром. Существовало всего несколько фотографий режиссера в молодости, так что никто не знал, как он выглядит теперь, когда ему перевалило за пятьдесят. На съемках всегда был закрытый режим. Торки постоянно работал с одной и той же группой, и по контракту ее участники обязались не распространять никаких сведений о режиссере.