Ира вздохнула.

– Пытаюсь прошлое отпустить, - честно призналась она, бессмысленно водя пальцами по узору свитера Игоря.
– А это не так просто, как мне казалось.

Игорь вздохнул и крепче обнял ее.

– Я всегда готов помочь и выслушать, маленькая, - его теплые губы поцеловали ее в лоб.

Ира закусила губу и задумалась.

Если уж она решила распрощаться с этой болью, обидой и горечью, вероятно стоило отпустить и все тайны. Хоть раз попытаться объяснить, почему она вообще так поступила. Пусть Игорь никогда и не требовал ее рассказывать, как Ира пришла к выводам, заставившим ее пустить все под откос.

– Я знаю, - так же тихо ответила она, не поднимая глаз от поверхности стола.

Вдохнула, поняв, что здесь внезапно стало душно. Но все-таки заставила свои губы выговаривать слова.

– Она приходила ко мне в роддом тогда... после..., когда тебя не было еще...

Ира сама не заметила, как сжала пальцы в кулак, сминая шерсть его свитера.

Тело Игоря напряженно замерло, она чувствовала это. Наверное он не ждал, что она все же решится услышать его предложение-просьбу. Но голос любимого остался таким же мягким и тихим.

– Кто приходил, маленькая?
– губы Игоря касались ее кожи и это давало ей опору.

– Мама, - Ира проглотила опять подкатившие к горлу слезы.
– Ей Ник позвонил. Думал, что мне поможет ее участие и поддержка... Только..., - она хмыкнула.

– Ты ей рассказала?
– осторожно и с некоторым недоумением спросил брат.

Ира выпрямилась, высвобождаясь из его объятий, не в силах ни сидеть, ни стоять, никак не могла найти себе места. Но и остановить слова, уже полившиеся из ее души, из ее памяти, не могла.

– Нет, не говорила. Я вообще, молчала все время. И видеть ее не хотела. Да и слушать. Но мама пришла мне многое сообщить, - она хмыкнула и уткнулась лицом в ладони.

– Она знала?
– Игорь внимательно смотрел на нее.

– Знала?
– переспросила Ира зло передернув плечами.
– А ты веришь, что они не знают? Что самые близкие нам люди, могут не знать?
– с какой-то экспрессией возмутилась она, пусть и не в брате была причина.
– Я не знаю! Только не верю в то, что они ничего не понимают! НЕ ВЕРЮ! Она два часа сидела в палате, читая мне морали про грех и грязь тайных связей. Говоря, что это даже хорошо, что так все закончилось. Что видимо, на то воля Божья. А то мало ли, каким родился бы этот ребенок... И все время смотрела так, что и дураку ясно станет, на что она намекала, - Ира закусила костяшки пальцев, стараясь успокоиться, потому что уже опять ревела и глотала слова вместе со слезами.
– А мне так плохо было, и я никак не могла понять, за что с нами такое случилось. Никита говорил, что это депрессия, и пройдет, что всякое в голову прийти может. А ее слова... они тогда мне такими логичными показались. Жестокими, злыми. Но правильными. Ведь я с самого начала знала, что мы идем против всех, что кто угодно нас осудит. И мелькнула мысль, а вдруг и правда -- все так. А потом... мне страшно стало, - она отклонила голову, уклонившись от ладони Игоря. Не подняла глаз на брата. Ей просто надо было договорить, хоть попытаться объяснить, пусть и самой сейчас такой дуростью казалось то, что Ира тогда пошла на поводу у осуждения и презрения матери.
– Не за себя страшно. Ведь не со мной тогда беда случилась, а с ребенком, которого я так хотела. Уже так любила..., - она опять прикусила пальцы.
– Я за тебя испугалась, Игорь. Мне показалось, что если это наказание, то вдруг и с тобой что-то случиться? Вдруг и тебя у меня заберут. Да и мать все бубнела над ухом, что не будет ничего хорошего, если это не прекратить...

Впервые за всю эту исповедь она подняла голову и посмотрела в мрачное, темное лицо Игоря. Увидела, как кружится в его глазах злость и ненависть, которую сама столько лет испытывала к родным. Накрыла своей ладошкой его сжатые кулаки.

– Знаешь, я сейчас понимаю, что это глупо и нелепо. Все мы ходим под Богом, и если Он дал нам друг друга, не стал бы так жестоко наказывать за то, что мы не могли и не можем изменить, - Ира вытерла мокрые щеки.
– Только тогда мне это таким логичным показалось. А еще и после наркоза... Не поверишь, - она вдруг хихикнула, кажется удивив брата.
– Мне мама тогда то и дело каким-то то чертиком, то гневным архангелом виделась. Никита предупреждал, что такое может быть, когда я просила его ввести мне лекарство, чтобы не понимать...

Она замолчала, попытавшись прекратить поток слов. И не удержалась, опять прижалась к груди Игоря, нуждаясь в нем, понимая, что и он сейчас нуждается в ней.

– Господи...
– казалось Игорю не хватало слов. Его голос был низким и хриплым. И таким... колючим, жестоким.
– Ты специально не говорила, да?
– с каким-то обвинением он приподнял ее подбородок и заставил Иру посмотреть себе в глаза.
– Знала, что я не прощу им. Ведь если твоя мать пришла, значит и моя знала..., - он грубо выругался сквозь зубы.

А потом резко дернул Иру на себя и уткнулся лицом ей в волосы.

Кажется как раз в этот момент пришла и ушла официантка, поставив на столик его чай. Только ни Ире, ни Игорю не до того было. Их прощание с прошлым оказалось слишком тяжелым.

– Я их ненавижу, - брат все еще крепко держал ее, обнимая так, что и вдохнуть не выходило.
– Ведь они наши родители... за что же так?
– казалось, он никак не мог принять и смириться с тем, что узнал.

Ира его понимала. Сама только-только осознала и приняла умом, что этого не поменять. Три года копила в себе ненависть, хоть и улыбалась в глаза. А теперь -- отпустила. Поняла, что невозможно жить с этим. Иначе эта злость и обида съест ее заживо.

– Не знаю, - прошептала она брату.
– и, если честно, уже и не хочу спрашивать или узнавать. Они для меня все больше чужими становятся. Как можно любить тех, кто раз за разом причиняет боль и ломает тебя?

Игорь хмыкнул, но ничего не ответил. Так и сидел, продолжая ее обнимать. Только минут через пять потянулся за своим чаем, все еще ничего не говоря.